Одной из главных антагонисток сериала «Игра престолов» была Серсея Ланистер — золотоволосая королева, обожающая выпить бокал вина. Она была влюблена в своего брата Джейме, который также не отказывал ей во внимании. Сильная, хитрая, жестокая, сражается до конца за то, что считает своим. Внешне уверена в себе настолько, что сложно понять, что она ощущает на самом деле. В данном разделе собраны цитаты персонажа Серсея Ланнистер.
Если кто-то использует наши лишения себе во благо, я хочу узнать об этом. Если кто-то смеётся над королевой, что шла по улице нагая и вся в дерьме, я хочу слышать это. Я хочу знать, кто эти люди. И где их найти.
Пока Эйрис Таргариен сидел на Железном Троне, твой отец был мятежником и изменником. Когда ты займешь трон, правдой станут твои слова.
Мы убиваем наших лошадей, когда они ломают ноги, и собак, когда они слепнут, а вот оказать такую же милость искалеченным детям у нас духу не хватает.
— Где же ваша обувь? — Я отдал её тому, кто больше в ней нуждался. Мы ведь всегда так делаем, не правда ли?
Дурочка. Слезы — не единственное оружие женщины. Между ног у тебя есть другое, и неплохо бы научиться пользоваться им. Мужчины-то орудуют своими мечами вовсю — мечами обоего рода.
Сразимся, или умрем, или сдадимся и умрем – я знаю свой выбор, воин должен знать свой выбор.
В игре престолов побеждают или погибают. Третьего не дано.
Если друзья могут стать врагами, то и враги способны превратиться в друзей.
Твой народ останется тебе верным только в одном случае: если будет бояться тебя больше, чем врага.
Женщины всегда более жестоки по отношению к другой женщине.
Истинный мужчина делает то, что он хочет, а не то, что он обязан.
— Я прошу вас наложить на него оковы, отец, ради вашей же безопасности. Вы видите, какой он. — Я вижу, что он карлик. В тот день, когда я испугаюсь рассерженного карлика, я утоплюсь в бочке красного вина.
— Я говорю им, что особенных не бывает, и они считают меня особенным за мои слова. — Возможно, они правы. — Было бы удобно верить в это, не так ли?
— Ты тоже хочешь быть любимой, Санса? — Кто же не хочет. — Я вижу, расцвет не прибавил тебе ума.
Чем больше людей ты любишь, тем ты слабее.
Будь там за воротами кто-нибудь другой, я питала бы надежду соблазнить его. Но там Станнис Баратеон — скорее я смогу соблазнить его коня.
Преданные наемники — такая же редкость, как шлюхи-девственницы.
— Что до тебя, Тирион, то ты лучше послужил бы нам на поле битвы. — Нет уж, спасибо. Довольно с меня полей битвы. На стуле я сижу лучше, чем на лошади, и предпочитаю кубок вина боевому топору. А как же барабанный гром, спросите вы, и солнце, блистающее на броне, и великолепные скакуны, которые ржут и рвутся в бой? Но от барабанов у меня болит голова, в доспехах, блистающих на солнце, я поджариваюсь, точно гусь в праздник урожая, а великолепные скакуны засирают всё как есть. Впрочем, я не жалуюсь. После гостеприимства, оказанного мне в Долине Аррен, барабаны, конское дерьмо и мухи кажутся просто блаженством.
— Может, за Пейтом послать? Мне твоя воля не указ. Ты мой сын. — Я еще и король. Маргери говорит, что короля все должны слушаться. Я хочу, чтобы завтра оседлали моего белого скакуна и чтобы сир Лорас поучил меня атаке с копьем. Еще хочу котенка и не хочу есть свеклу, — король, завершив свою речь, скрестил руки на груди.
Отец говорил, что скорый удар меча защищает надежней любого щита.
Какой прок от власти, если ты не можешь защитить дорогих тебе людей?
Любой, кто не из нашей семьи — наш враг.
— Вы просто солдат, да? Получаете приказ и выполняете? Думаю, в этом есть смысл. Ваш старший брат был лидером, а вас учили подчиняться. — Меня также учили убивать моих врагов, ваша милость.
— Я предупреждала вас, что у Джоффа твёрдый характер. — Между твёрдым характером и глупостью лежит большое расстояние.
Роберт был в ярости. Разбил руки в кровь о стену. Так мужчины показывают, что им не все равно.
— Отложите перо, дорогая. Мы обе знаем, что вы ничего не пишете. — О, да. Острая на язычок Королева Шипов. — И слабая на передок королева Серсея.
— Мы превосходим их числом. — Какое число больше? Пять или один? — Пять. — Пять. [показывает раскрытую ладонь] Один [показывает кулак]. Единая армия, настоящая, под единым началом, с единой целью. После смерти Безумного Короля у нас нет цели. Теперь у нас куча армий, у каждого кто готов платить. И у всех разные цели. Твой отец хочет владеть миром. Недд Старк хочет сбежать и спрятать голову в снег..
Слишком часто порочные богачи недостижимы для правосудия.
Женщинам нет равных в жестокости, когда дело касается их товарок.
Люди будут шептаться и насмехаться. Пускай. Они так ничтожны, что я их не замечаю. Я вижу то, что для меня важно.
Я не забочусь о том, чтобы сдерживать свои наихудшие порывы. Я не забочусь о том, чтобы сделать мир лучше. К чёрту этот мир.
— Ты считаешь меня дурой? — Думаю, твой интеллект выше среднего.
— Какой она была? — Ты никогда не спрашивала о ней, ни разу. Почему? — Поначалу, будучи одна, просто произнося её имя, я как будто снова вдыхала в неё жизнь. Я думала, что если не буду упоминать её, она просто исчезнет для тебя. Поняв, что этого не случится, я не спрашивала от злости. Я не хотела доставлять тебе удовольствия думать, что мне не всё равно. И в итоге мне стало ясно, что моя злость ничего не значит для тебя. Насколько я могу судить, тебе это нравилось. — Так почему сейчас? — Какой вред способен нанести нам призрак Лианны Старк, кроме того, который мы сами нанесли друг другу уже сотню раз подряд?
Любовь — это яд, Санса. Да, он сладок, но убивает не хуже любого другого.
— Ты умный человек, но ты и вполовину не так умён, как думаешь. — И при этом всё равно умнее тебя.
— Изгнание — горькая чаша. — Более сладкая, чем та, из которой ваш отец напоил детей Рейегара. И более добрая, чем вы заслуживаете.
Надеюсь, однажды ты полюбишь кого-то. Полюбишь так сильно, что, закрыв глаза, ты будешь видеть её лицо. Я желаю тебе этого. Я хочу, чтобы ты узнал, каково это — любить всем сердцем. Прежде чем я заберу её у тебя…
Ради детей мы иногда идем на крайности.
— Что ты делаешь? — Молюсь. — Ты просто идеал. — О чём ты молишься? — Чтобы боги смилостивились над нами. — Над всеми? — Да, Королева. — Даже надо мной? — Конечно, Королева. — Даже над Джоффри? — Джоффри мой… — Замолчи, дурочка. Она просит богов смилостивиться над нами… Боги жестоки, на то они и боги. Мой отец так говорил, когда поймал меня за молитвой. Я помню, как умерла моя мать. Я была глупа. Я не понимала, что смерть окончательна. Я думала, что если усердно молиться, то боги вернут мне мать.
Слёзы — оружие женщины. Так говорила моя леди-мать. А оружие мужчины — меч. Этим всё сказано, не так ли?
Это и значит править. Лежать на постели из сорняков и вырывать их один за другим, прежде чем они задушат тебя во сне.
Женская жизнь — это на девять частей грязь и только на одну красота, скоро сама узнаешь… и та ее часть, которая кажется самой красивой, оказывается самой грязной.
Тот, кто берётся играть в престолы, или погибает, или побеждает.
Когда дело доходит до мечей, даже королева — всего лишь женщина.
Лорд Джайлс, который между приступами кашля усердно пил, повалился без чувств лицом в миску среди луж вина. Королева посмотрела на него с отвращением. — Видно, боги не в своём уме, если делают подобные создания мужчинами, — а я была не в своём уме, когда потребовала его освободить.
Как можно быть настолько поглощённым раздумьями о семье, но не замечать, что в этой семье творится?
Хороший король понимает, когда копить силы, а когда сокрушать врагов.
– Когда мы с Джейме были маленькими, мы были так похожи. Даже отец не мог нас различить. Я не могла понять, почему с нами обращались по-разному? Джейме учили сражаться на мечах, с копьем, с булавой. А меня учили улыбаться, петь и очаровывать. Он был наследником утеса Кастерли, а меня продали какому-то чужаку словно лошадь, чтобы он ездил на мне, когда захочет. – Вы были королевой Роберта… – А ты будешь королевой Джофри! Наслаждайся.
Так и должно быть. Ведь если злые не бояться королевского правосудия, значит, мы назначили на эту должность не подходящего человека.
— Значит это мы объединяем страну все семнадцать лет? Ты не устаешь? — Каждый день. — И сколько мы протянем на одной ненависти? — Ну семнадцать лет мы протянули.
