Благодаря квалифицированным врачам мы можем быть уверены в своей жизни. Эти великие люди сделают всё возможное, чтобы избавить всех нас от различных заболеваний и поддержать наш иммунитет. Данная профессия очень древняя и невероятно сложная, поэтому врачи имеют особый статус в современном обществе. В данной подборке собраны великие цитаты про врачей, которые точно понравятся каждому!
Дурной знак для больного — эти таинственные диалоги врача с самим собой!
Игра… Говорят либо человек способен играть, либо нет. Моя мама была лучшей, я же, наверное, просто неудачница… В наших руках жизни… В конце концов наступает момент, когда нужно сделать выбор… Вы либо делаете выбор, либо отворачиваетесь и уходите. Я могла бы бросить, но вот в чем проблема, по жизни я игрок.
Доктора — как священники. Никакой телесный или душевный недуг не может их удивить.
Я — врач, спокойно и внимательно наблюдающий за «кроликом моей души», которому, или, вернее, на котором время производит свои экспериментальные опыты.
Я сказал своему стоматологу, что у меня желтеют зубы. Он посоветовал мне носить коричневый галстук.
Не смешивайтесь с интернами скорой. Они задницу от пищевода не отличат.
Не могу в это поверить. Мой доктор сказал, что я встану на ноги через пять дней. Он ошибся на 199 лет!
Когда врач совершает преступление, он опаснее всех прочих преступников. У него крепкие нервы и большие знания.
Я изучил их – до кончика иголки каждого шприца. Могу наугад пройтись по всем этажам вслепую. Люди, работающие тут, равнодушны к чужим страданиям. Они пластмассово улыбаются, фальшиво соболезнуют, с поддельной горестью смотрят на ваши мучения и думают: осталось пять минут до обеда, успеют ли они дойти до столовой, пока не остыл борщ из тушёнки? Видя боль и смерть ежедневно на протяжении многих лет, поневоле очерствеешь. Я их не осуждаю – по сути, мы схожи в восприятии мира. В белых домах страданий умирают слишком часто и слишком страшно. Вы сами рискните по двадцать раз в день ТАК переживать и расстраиваться – поседеете раньше времени, сердце раздерут по кусочку.
— У моего пациента всё нормально. — Конечно нормально, ты же к нему даже не заходил сегодня!
Не надо со мной разговаривать в таком тоне! Я сам врач и рожаю не первый раз в этой жизни!
У меня большой опыт. Я привык иметь дело с самым страшным и самым отвратительным. Не могу сказать, что стал совсем невосприимчивым — просто я свыкся с печальной необходимостью не обращать внимания на душераздирающие процедуры, характерные для моей профессии.
Проблема в том, что все наоборот: мое прошлое — его будущее. Мы путешествуем в противоположных направлениях. Каждый раз, когда мы встречаемся, я знаю его лучше, а он меня хуже. Я живу ради наших встреч, но я знаю, что с каждым новым свиданием он будет на шаг дальше. И придет день, когда я загляну в глаза этого человека, моего Доктора, и у него не будет ни малейшего понятия, кто я. И я думаю, это убьет меня.
Когда-нибудь настанут светлые времена, и фургоны с красным крестом будут появляться на сцене в критический момент, когда это действительно необходимо. И люди в белых халатах с сияющими нимбами вокруг головы всегда придут к вам на помощь, будьте уверены. Когда-нибудь.
Если бы я горевал о каждом пациенте, я бы не протянул и дня.
Одно из двух — или пациент жив, или он умер. Если он жив — он останется жив или он не останется жив. Если он мертв — его можно оживить или нельзя оживить.
Никогда не иди к врачу, у которого засыхают комнатные растения.
Неразборчивый почерк врача продиктован клятвой — хранить врачебную тайну.
Всем известно, что мейстер получает серебряное звено в своей цепи, если овладевает искусством врачевания, — но люди предпочитают не помнить, что умеющий врачевать умеет также и убивать.
Халат, Лобанов, это лицо врача. А ты вон в свое лицо, получается, ботинки заворачиваешь.
Рано или поздно в процессе обучения у каждого студента-медика возникает вопрос. Какой силы травматический шок может вынести пациент? Разные преподаватели отвечают на этот вопрос по-разному, но, как правило, ответ всегда сводится к новому вопросу: насколько сильно пациент стремится выжить?
Иногда словесное описание операции в присутствии пациента исцеляет не хуже, чем сама операция.
Хирург может позволить себе быть циничным только после десяти лет практики.
Искуснейшими врачами стали бы те, кто начиная с малолетства кроме изучения своей науки имел бы дело по возможности с большим числом совсем безнадежных больных, да и сам перенес бы всякие болезни и от природы был бы не слишком здоровым.
Врачи и власть у нас никогда ни в чем не виноваты.
Тринадцать заповедей патологоанатома: 1. Не верь врачам, залечившим пациента до летального исхода. 2. Будь почтителен с тем, кто уже отправился в последний путь. 3. Никогда не отчаивайся, если не можешь найти причину смерти; указывай, какую пожелаешь, ведь ты – последняя инстанция. 4. Пьянство на рабочем месте – не порок, а одна из издержек профессии. 5. Спи сном праведника, ведь ты всегда и во всем прав. 6. Не ищи смысл жизни во время вскрытия. 7. Всегда помни о смерти – твоем поставщике. 8. Если твой пациент начинает предъявлять жалобы, гони его из морга. 9. Прежде чем знакомиться с девушкой, придумай себе менее пугающую специальность. 10. Не уверен – не вскрывай! 11. Не жалей сил для поиска истины. Чем больше найдешь, тем больше унесешь. 12. Поговорку «Семь раз отмерь – один раз отрежь» придумали идиоты. 13. Скальпель в твоей руке не просто нож, а оружие возмездия.
Если вы не наберётесь смелости рисковать — вы никогда не будете хорошим врачом.
Миленькие дети умирают от ужасных болезней. Невиновных врачей сажают в тюрьму. И это потому что такие трусы, как вы, не могут встать и сделать то, что должны!
Тем, кто требовал внимания к больным, сделав невыносимой жизнь здоровых, не приходило в голову, что человек, готовый работать из-под палки, — это быдло, которому опасно поручать даже бездушный груз, не то что здоровье человека.
Визиты к дантисту! Как я люблю их… откладывать.
Врачи дают капли, если не знают, что прописать.
Даже врачи, когда иного средства нет, выбирают меньшее зло, чтобы избавить больного от большего.
В хорошем враче должно быть нечто, чего нельзя вызубрить, чему нельзя дать количественную оценку: у хорошего врача должны быть большое сердце и раздутая аорта, перекачивающая целое море сострадания и доброты.
Черноус, хватит орать! В моём отделении либо я ору, либо пациенты, когда узнают, что вы их лечить будете!
— Ты не солдат, а врач. — Военный врач! А значит, могу переломать все кости, называя их по именам.
Когда мы болеем, наши страдания напрямую затрагивают нас и наших близких, однако для лечащего врача это одна история из многих.
Врачей вообще надо всячески избегать, — сказал он. — Иначе совсем потеряешь к ним доверие. С тобой, например, мы много раз пили, и я видел тебя пьяным. Могу ли я после этого согласиться, чтобы ты меня оперировал? Пусть мне даже известно, что ты искусный врач и работаешь лучше другого, незнакомого мне хирурга, — и все-таки я пойду к нему. Человек склонен доверять тем, кого он не знает: это у него в крови, старина! Врачи должны жить при больницах и как можно реже показываться на людях. Это хорошо понимали ваши предшественники — ведьмы и знахари. Уж коль скоро я ложусь под нож, то должен верить в нечто сверхчеловеческое.
У меня два врача: левая и правая нога.
Знаете, как врачи иной раз посылают неизлечимо больных к знахарю. Они рассуждают так: сами мы ничего больше сделать не можем, а больному все равно хуже не будет.
— Людям не нужен больной врач. — Ну да. А мне не нравятся здоровые пациенты.
Нельзя лечить болезнь, можно лечить только именно этого человека. Видеть его насквозь, найти то единственное нешаблонное решение, пригодного именно для него. Заставить его биться с хворобой вместе с врачом. Включить сострадание, черт возьми!
Доктора проделывают всякие штуки с вашим телом, и после этого оно уже не ваше.
Только врач может вынести приговор ближнему со столь холодной отстраненностью.
Рецепты выписывать нетрудно, трудно сговориться с людьми.
— Вы точно доктор? — Конечно! Я штатный ветеринар местного ипподрома.
Путь целительства — это путь веры, а не только врачевания.
Для меня хирурги — это бесспорная элита медицины. Художники. На мой взгляд, у них гораздо больше извилин в мозгу по сравнению с другими врачами, а кроме того, они являются обладателями демонических рук, от которых зависит жизнь или смерть.
Если совет дает настоящий профессионал — врач, учитель, опытный человек, — стоит внимательно выслушать, записать и постараться следовать. Многие не понимают, что им, в ненавязчивой форме, дарят несколько лет жизни.
— Ты интересуешься медициной больше, чем кто-либо из моих пациентов. — Я приехал учиться у Авиценны. — Откуда ты о нем узнал? — Мне сказали, что он величайший целитель в мире. — Ну это вряд ли, он обычный врач. — Ты его знаешь? — С каждым днем узнаю все лучше.
Врачи пытаются избавить людей от боли, а поэты её вызвать.
Ваша основная и практически единственная задача в этой больнице — отнимать у меня время. Те же, кто умудрится сделать это с пользой для себя, получат зачет.
Вчерашний, первый день – или все же позавчерашний? – прошел в какой-то суете, сегодня от нее остался серый мохнатый туман ночного кошмара. Помнила только черные глаза молодого санитара с испитым лицом, глаза висели на этом тумане, как два таракана на паутине, и ощупывали меня с интересом.
Если врач не может принести пользы, пусть он не вредит.
И Бога, и врача мы равно чтим, но только когда грозит опасность нам, а ранее – нисколько.
Быть врачом — значит заботиться о любых людях, где бы они не находились.
Не все врачи разделяют мнение, что здоровье не купишь.
— Я ушла. Ненавижу больницы. — В таком случае, вам будет непросто работать врачом.
— Почему вы не можете заснуть? — Потому что я не могу получить хорошие таблетки, не посоветовавшись с врачом. — Вы не любите говорить с врачами? — Они всегда хотят быть самыми умными в комнате, не так ли? Когда на самом деле это я, очевидно.
— Вы врач? — Сегодня да.
Нет безнадежных больных. Есть только безнадежные врачи.
Из дома умалишенных вылеченными могут выйти только пациенты, но не врачи.
Я считаю, что идеальный врач – это человек, обладающий глубинным знанием жизни и человеческой души, который интуитивно распознает любое страдание и боль любого рода и восстанавливает мир одним своим присутствием.
— Вы, вероятно, не совсем отдаёте себе отчёт в том, что произошло. Вы живёте в стране, где к людям, упавшим на улице, как правило никто не подходит. В вашем же конкретном случае к вам не просто подошли, а оказали экстренную медицинскую помощь, и сломанные рёбра свидетельствуют как раз о том, что непрямой массаж сердца был сделан в высшей степени квалифицированно. — Но мне от этого не легче! — Я вас очень хорошо понимаю, господин Стуков, именно поэтому торжественно вам обещаю, что в следующий раз, когда вы рухнете с очередным приступом на улице, к вам не подойдёт никто — слышите меня? — никто, до приезда специалистов-аллергологов из Москвы. А вот студенты-медики увидят ваш хладный труп только в анатомическом театре, и то с единственной целью — чтобы понять, как поступать в подобных ситуациях.
Хе… Юмор! Отлично! Все любят остроумных докторов в трудный час.
Врачевание — дело достойное. Мы доверяем врачам свои жизни.
Доктор тоже человек, у него свои слабости: он жить хочет.
— Если бы не стали актрисой, пошли бы в биологи? — Возможно. С 5 класса у меня, единственной в школе, был дома живой уголок – какие-то крыски с красными хвостиками, потом кролики, морские свинки. Я сама за ними ухаживала. Мне хотелось лечить зверей. Я уже потом поняла, что врачу без артистизма нельзя, ведь он должен вызывать доверие у пациентов.
Так я иду! (Открыты двери времени! Двери лазарета открыты!) Разбитую голову бинтую (не срывай, обезумев, повязки!), Осматриваю шею кавалериста, пробитую пулей навылет; Вместо дыханья — хрип, глаза уже остекленели, но борется жизнь упорно. (Явись, желанная смерть! Внемли, о прекрасная смерть! Сжалься, приди скорей.) С обрубка ампутированной руки Я снимаю корпию, счищаю сгустки, смываю гной и кровь; Солдат откинул в сторону голову на подушке,Лицо его бледно, глаза закрыты (он боится взглянуть на кровавый обрубок, Он еще не видел его). Перевязываю глубокую рану в боку, Еще день, другой — и конец, видите, как тело обмякло, ослабло, А лицо стало иссиня-желтым. Бинтую пробитое плечо, простреленную ногу, Очищаю гнилую, ползучую, гангренозную рану, Помощник мой рядом стоит, держа поднос и ведерко. Но я не теряюсь, не отступаю, Бедро и колено раздроблены, раненье в брюшину. Все раны я перевязываю спокойно (а в груди моей полыхает пожар).
О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры: чем ближе к натуре, тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет.
— Помогать мне будешь? — Меня этому даже учили в институте — помогать людям, когда им дурно становится…
Врач — это философ: ведь нет большой разницы между мудростью и медициной.
Настоящий доктор – внутри нас.
Если больному после разговора с врачом не становится легче, то это не врач.
Главврач понимал своё положение не как постоянную, неусыпную и изнурительную обязанность, но как постоянное красование, награды и клавиатуру прав. Он назывался главврач и верил, что от этого названия он действительно становится главный врач, что он тут понимает больше остальных врачей, ну, может быть не до самых деталей, что он вполне вникает, как его подчинённые лечат, и только поправляя и руководя, оберегает их от ошибок. Вот почему он так долго должен был вести пятиминутку, впрочем, очевидно, приятную и для всех. И поскольку права главврача так значительно и так удачно перевешивали его обязанности, он и на работу к себе в диспансер принимал — администраторов, врачей или сестёр — очень легко: именно тех, о ком звонили ему и просили из облздрава, или из горкома, или из института, где он рассчитывал вскоре защитить диссертацию; или где-нибудь за ужином в хорошую минуту кого он пообещал принять; или если принадлежал человек к той же ветви древнего рода, что и он сам. А если начальники отделений возражали ему, что новопринятый ничего не знает и не умеет, то ещё более них удивлялся Низамутдин Бахрамович: «Так научите, товарищи! А вы-то здесь зачем?»
К пластическим хирургам ежедневно приходят сотни женщин, доставая из сумки фотографии Дженнифер Лопес, Сары Джессики Паркер или Мишель Геллар, и просят: «Сделайте мне такую попу, груди сдвиньте ближе друг к другу, а в рот дайте силикона». По мне, так Дженнифер – дешевая марка одежды и не более того, а Сара – просто еврейское имя. А если серьезно, то почему люди все время пытаются быть похожими на кого-то? Почему многим кажется, что достичь гармонии с собой можно, меняя внешность? И что такое внутреннее подражание?
Для того чтобы стать врачом, нужно научиться лечить больного, а не только болезнь.
Разумные вещи говорит только доктор.
— А все-таки у нас с Вами самые замечательные профессии, самые нужные! — Судя по зарплате — нет.
… Типичное врачебное высокомерие и безразличие. Врачи всегда считают, будто они умнее всех, только потому, что не завалили органическую химию. Но они не могут знать всего…
Коли доктор сыт — и больному легче!
— Женщина-врач? Не сработаемся. — А что мне делать?! — Смените пол!
Говорят, из врачей получаются самые плохие пациенты.
Все знают, как я отношусь к хирургам! Я бы мог сравнить их с булыжником, но это было бы оскорблением всем булыжникам! Булыжники могут быть полезны, ими мы можем выложить мостовую или кинуть в идиота с маленьким телефончиком на ухе! Это же телефон, какого чёрта он такой маленький!
Я всегда питал пристрастие к врачам: имея дело с живой материей, они постоянно наблюдают конечную цель сущего и, значит, ближе всех стоят к неразрешимому.
Доктора — это люди, которые выписывают лекарства, о которых мало что знают, от болезней, о которых они знают ещё меньше, для людей, которых они не знают вообще. (Доктора — это те, кто прописывают лекарства, о которых мало знают, чтобы лечить болезни, о которых они знают ещё меньше, у людей, о которых они не знают вообще ничего.)
Жаль, что врач в силу своей профессии не всегда может говорить то, что думает.
Врачи – удивительные личности, хочется им сразу сказать «Забудьте про анализы и сразу поставьте диагноз «летальный исход».
Бойтесь попасть в руки врачей не потому, что они плохие, а потому, что они находятся в плену собственных заблуждений. Кому-то было выгодно создать такую систему, в которой чем меньше больных, тем меньше зарплата врачей и тем меньше их в штатном расписании. К сожалению, здоровый человек медицине не нужен – медицине нужно как можно больше больных. Больной – это обеспечение работой громадной индустрии здравоохранения, медицинской и фармацевтической промышленности, то есть рынка, который живёт за счёт больных.
Нет ничего опаснее, чем бедный врач.
— Протезирование бедра обычно занимает два часа. Ваш хирург удалит верхнюю часть бедренной кости и вставит вместо неё искусственную. Весьма обычная процедура. — Скажите, у вас есть при себе маркер? — Что? — Я хочу его пометить. А то мне заменят не то бедро!
Даже не думайте приходить ко мне и хныкать, если подвернёте лапы или переломаете шеи. И не подумаю вас лечить!
Не ваша вина, если вам приходится сообщать людям скверные вести, рассказывать про все эти болезни с латинскими названиями и про то, что это неизлечимо. Вы не можете приказывать природе. Вы всего лишь занимаетесь ремонтом.
Женщина-врач — это даже не смешно.
Враги не те, что держат мечи против вас, а те, что стоят рядом, держа за спиной нож.
Разбойник требует: кошелек или жизнь. Врач отнимает и кошелек, и жизнь.
Врачи не любят самолечения, потому что оно мешает их лечению.
Я не врач, я стоматолог.
В доказательство того, что алкоголь полезен, люди, которым это очень хочется доказать, ссылаются на то, что и врачи прописывают больным вино. Но ведь почти все лекарства суть яды, прописывается врачами временно и в незначительной дозе при болезни, когда это необходимо, чтобы спасти жизнь человека или облегчить его страдания, но из этого не следует, что эти яды необходимы и полезны здоровому человеку, для которого они всегда, как и спирт, не нужны, вредны и опасны. Например, камфора при угрожающем ослаблении сердечной Деятельности может спасти больного человека. Но ведь ни один здоровый человек не станет принимать камфору, основываясь на том, что она дается больным и, следовательно, полезна. Вино по назначению врачей больные всегда принимают, как лекарство, в небольших количествах: по чайной или столовой ложке и под контролем врача. Но ведь вино пьют тогда, когда это совсем человеку не нужно, при чем никто из пьющих вино, конечно, по чайной или столовой ложке его не пьет: пьют рюмками и стаканами, выпивая, обычно, сравнительно большие количества. Тут уже ни о какой пользе вина и речи быть не может.
Нейрохирурги иногда сравнивают операцию на аневризме с обезвреживанием бомбы, хотя в данном случае требуется совершенно другая разновидность смелости, ведь риску подвергается жизнь пациента, а не врача.
Мне трудно было представить себе, что когда-нибудь я стану настоящим врачом и буду принимать настоящих больных, которые придут ко мне и доверят мне свою судьбу.
Врач выписал. У нас нет оснований не доверять медику… Или есть основание не доверять?
Храни вас судьба от тяжких болезней, но если выпадет испытание – включайте мозги. Ищите того, кто видит в вас своего главное пациента, будет биться именно за вас. И вам сострадать.
Врач – тот, на кого мы возлагаем свои надежды, когда больны, и спускаем собак, когда здоровы.
Не надейтесь, что врачи сделают вас здоровым. Они могут спасти жизнь, даже вылечить болезнь, но лишь подведут к старту, а дальше — чтобы жить надежно — полагайтесь на себя. Я никак не приуменьшаю могущество медицины, поскольку служу ей всю жизнь. Но также знаю толк в здоровье — теоретически и практически. По этому поводу похвастаю: уже полтора года провожу эксперимент на себе — три часа физкультуры с гантелями и бег.
— Я в порядке! Порядок! — Можно мне посмотреть плечо? — Ты что, врач? — Я психолог. — Вот как… Может, ты поговоришь с моим плечом?
Врач – тот, кто врачует. Лечит и словом. Таких отыскать – адов труд, уж если припрет по полной. Их единицы среди племени российских врачей, от которых ждешь высшего гуманизма, а не получаешь даже эмпатии – они не видит в вас человека.
Ручаюсь вам, что сумею уморить любого не хуже лекаря. Пословица говорит: «После смерти — лекарь». А если я возьмусь за дело, все станут говорить: «После лекаря — смерть!»
Шарлатан — это лжеврач, отправляющий вас на тот свет, тогда как настоящий врач дает вам умереть своей смертью.
— Вы правда врач? — Клянусь стетоскопом.
Да мы каждый день врачи, скука смертная!
Один лекарь, желая убедить собеседника в сложности врачебного искусства, говаривал: — Жизнь коротка, а чтобы овладеть врачебным искусством, необходимо много времени. У постели больного нужно действовать быстро, эксперимент связан с большим риском, и принимать окончательное решение очень трудно.
— Так, добавь 20 кубов пирацетама и отправь кровь на биохимию… А мне 0,5 темного и корюшки вяленой. — В каком смысле? — А ты в этом халате похожа на пивную торговку. Приведи себя в порядок.
Врач всегда должен надеяться — такая уж у него профессия. (Врач всегда надеется, такова уж его профессия)
Задача целителя — дать необходимое лекарство. Иногда единственный рецепт — смерть.
Абхазские врачи не дают клятву Гиппократу. Для них мама куда больший авторитет, чем какой-то доисторический фельдшер.
Мало-помалу я отучился от дурацкой привычки обещать пациентам, что они выздоровеют.
Ну вообще неслыханно, ребята! Доктор отказывается пить за здоровье!
Иногда доктора бывают полезны.
… это был почтенный практик, который излечивал своих больных от всех болезней, кроме той, от которой они умирали. Досадная странность, общая, впрочем, для врачей всех стран.
— Вот вы — как решили стать врачом? Пэйж пожимает плечами: — Нужно же на что-то было выменять свою юность…
У каждого врача должно быть своё кладбище.
К врачу-шутнику подошел человек и попросил средство против колик. Врач ему сказал: — Попробуй пожевать колючки дикого боярышника. Пациент вынул чернила и бумагу, чтобы записать рецепт. И он сказал врачу: — Повтори, пожалуйста, свое назначение. И ответил ему врач: — Попробуй пожевать колючки дикого боярышника вместе с мерой ячменя. И сказал этот человек: — О ячмене ты раньше ничего не говорил. Ответил ему врач: — Потому что я не знал раньше, что ты осел.
— Кто вам это сказал?! — Один очень умный доктор из вашего отделения. — Умный доктор? Из моего отделения?… Кто пустил?!
— Поздравляю дам и себя с удачной резекцией тонкого и толстого кишечника, спленектомией и сшивкой печени. Обращаю внимание на время, понадобившееся нам, чтобы ликвидировать последствия того, что за доли секунды было сотворено нашему пациенту во время боя… Советую это воспринять как материал для философских размышлений. А теперь мазель Шани зашьет нам пациента. — Но я этого еще никогда не делала, господин Русти. — Когда–то надобно начинать. Шейте красное с красным, желтое с желтым, белое с белым. Так наверняка будет хорошо…
Врач лечит, природа исцеляет.
Врачебная ошибка — это когда больной поправился быстрей, чем расплатился.
Даже если доктор не даёт тебе года жизни; даже если он сомневается, будешь ли ты жить хотя бы месяц, вылези вон из кожи и посмотри, чего можно достичь за неделю.
Не лгите родителям и врачам.
Печальные последствия, к которым приводит наглость шарлатанов, заставляют нас ценить врачей и искусство врачевания: они не препятствуют нам умирать, а шарлатаны нас убивают.
Врач, не уверенный в своих силах, не сможет добиться успеха.
Ни одна специальность не приносит порой столько моральных переживаний, как врачебная.
В очереди ко врачу наблюдается нездоровая конкуренция.
Только тот, кто обладает силой духа, способной исцелять болезни, может быть назван настоящим врачом. Все остальные — какие бы медицинские трактаты они ни читали, какие бы снадобья ни готовили по чужим рецептам — есть лгуны, шарлатаны и обманщики. Все болезни, за исключением механических повреждений, происходят от упадка духа.
Собачий нос не продают в аптеке, А хвостик не включается щелчком. Но ото всех болезней в целом свете Излечивают игры со щенком. Прогулка в парке лечит раны сердца, А звонкий лай врачует душу нам. И если плохо, если не согреться, Щенок, как грелка, ластится к ногам. Глазенки-бусинки заглядывают в вечность, И у хозяев, как по волшебству, Проснётся вместо безнадёги нежность И искренняя вера в доброту. Пусть говорят, что это бред и враки, Но это правда, что тут говорить:Нет в мире доктора волшебнее собаки. (Ну, или кошки. Тоже может быть).
Ардис действительно была отличным лекарем, — и очень хорошим человеком, потому что в кодексе целителей нет пункта «обязан лечить всякого, кто завалится в твой дом в девять часов вечера».
Если хирург двести человек отправил в морг, то двести первого он, может быть, вылечит.
Жены врачей, живя с ними бок о бок, с течением времени сами начинают немного разбираться в медицине.
— Странно. Обычно люди не любят стоматологов. Вот скажите: чем стоматолог лучше психиатра? — Стоматологи работают с анестезией.
Врач предписал больному вечный покой.
Нынешним врачам нужно лишь одно — чтобы мы, люди, как можно теснее приблизились к среднестатистическому человеку. Стали бы как можно более обычными.
Старинная мудрость венских медиков гласит: хирург знает всё, но ничего не может; терапевт всё может, но ничего не знает, и только патологоанатом знает и может всё, но только это уже слишком поздно.
Принцип врача: «Первым делом — не навреди». Принцип политика: «Первым делом—выступи по телевидению».
У всех хороших врачей есть по крайней мере три общих свойства: они умеют наблюдать, они умеют слушать и не умеют заботиться о себе.
Вы все думаете, как врачи, а надо, как водопроводчики. Ну, где тут течь в заднице?
Последний раз я обращался к врачу по поводу легкой простуды. Боже мой, он проглядел шизофрению!
Я не верю врачам. Каждый, у кого я был, говорили, что я не доживу до следующего дня рождения, а потом я был на их похоронах.
Тетя Поля умерла в больнице от рака желудка в возрасте пятидесяти двух лет. Вскрытие подтвердило диагноз лечащего врача. Впрочем, в нашей больнице патологоанатомический диагноз редко расходился с клиническим – так бывает в самых лучших и самых плохих больницах.
Он хотел стать гинекологом, но из страха потерять либидо ушёл в травматологию.
— Она явно не просто так с тобой общается! Может, ей нужны наркотики? — Она — врач, у них и своих полно!
Раньше, услышав подобную ересь, врачи направляли пациентов к психиатру, а теперь всё это можно услышать по телевизору.
— Куда тебя черт понес? — Я не хочу всю жизнь лечить бородавки, не хочу рвать зубы и торговать подкрашенной конской мочой. Я хочу научится лечить катаракту, болезнь кишок и все другие болезни. Ты говорил, что тебя нельзя вылечить, а теперь ты видишь! В мире много такого, о чем ты не знаешь.
Недостаточно быть врачом, надо еще уметь помочь.
У врачей наготове арсенал оружия: антибиотики — чтобы убить инфекцию, наркотики — чтобы победить боль, скальпели и расширители — чтобы удалять опухоли и рак, чтобы уничтожить угрозу, но только физическую угрозу… Со всеми прочими ты один на один.
… сами знаете, если не можешь спасти больного, спасай доктора.
Участковый врач давно отвык принимать решения (“да” и “нет” не говорите, черный-белый не берите) и обращается с больным так: “Сердце болит при быстрой ходьбе? А куда вам торопиться?”
— Толли, вы когда-нибудь видели, чтобы человек вот так просто взял и умер? — Нет, — ответил, подумав, сэр Бартоломью. — Нет, не видел. — Впрочем, мне не так уж часто приходится видеть смерть, как вам могло бы показаться. Обычно у невропатологов пациенты не умирают. Они живут и здравствуют, принося нам доход.
Начинающий врач выписывает по двадцать лекарств для каждой болезни; опытный врач – одно лекарство на двадцать болезней.
Платный медик подобен ветеринару, который вместо того, чтобы сразу вылечить корову и отпустить, предпочитает затягивать лечение, чтобы во время своих сеансов заодно можно было ее и доить.
Халат врача без карманов — это халатное отношение к деньгам.
— Взгляни вот на эту, — указал я ему на третью иллюстрацию. — В ней есть определенный смысл. Как ты ее понимаешь? Он рассматривал ее несколько минут. — Девочка больна, — заговорил он наконец. — Вот — доктор, смотрит на нее. Они всю ночь не спали: видишь — в лампе мало керосина, в окне — рассвет. Болезнь тяжелая; может быть, девочка умрет, поэтому доктор такой хмурый. А это — мать. Болезнь тяжелая: мать положила голову на стол и плачет. — Откуда ты знаешь, что плачет? — перебил я. — Ведь лица не видно. Может быть, она спит? Ситка Чарли удивленно взглянул на меня, потом опять на картину. Было ясно, что впечатление его было безотчетным. — Может, и спит, — согласился он. Потом посмотрел внимательнее. — Нет, не спит. По плечам видно, что не спит. Я видел, как плачут женщины — у них такие плечи. Мать плачет. Болезнь очень тяжелая.
Лучший в мире врач стоит на своем крохотном островке знаний в океане невежества.
Доктор мне ободрительно улыбнулся и сказал ложь, за которую докторов немедленно надо прятать за решетку (и на двойной срок, если врут ребенку). — Лежи спокойно, Стиви, это не больно.
Нет более верного признака дурного устройства городов, чем обилие в них юристов и врачей.
Медицина — дело неблагодарное. Если добился уважения у богатых, ты похож на холуя; если у бедняков — смахиваешь на вора. Гонорар! Тоже мне словечко! У пациентов не хватает на жратву и кино, а тут я вытягиваю их гроши на гонорар! Да еще когда они чуть ли не загибаются. Неудобно. Вот и отпускаешь их так. Тебя считают добрым, а ты идешь ко дну.
— А вы знаете, что у вас аппендицит?! — Какой аппендицит?! У меня нога сломана! Не видите? — Как будто при сломанной ноге у вас не может быть аппендицита! Обнаглели эти больные…
Неудачная операция — половина удачного вскрытия.
В жизни каждого врача рано или поздно попадается пациент, которого хочется не вылечить, а добить. И списать всё на врачебную ошибку.
Я не понимаю, как наши врачи учатся на мертвых, а лечат живых.
— Евгения Михайловна, я очень хороший врач! — Еврей? — Нет… — Немец? — Нет… — Доктор Хаус? — Нет. — Ты даже в тройку не вошёл!
А я думал о том, как в ту страшную ночь он, человек в белом халате, первый врач в мире, работающий на месте катастрофы такого масштаба, спасал пострадавших, охваченных ужасом, терзаемых радиацией людей, как вселял в них надежду, потому что в ту ночь это было единственное его лекарство, посильнее реланиума, аминазина и всех наркотиков мира.
— Прошу прощения, но онемение дошло со сустава и такими темпами, через 36 часов доберется до сердца. — Иронично, но несмотря на все свои расчеты, умрешь ты, выпав с этого балкона. — Тебе, может, и все равно, а доктор МакМанус давала клятву и я уверен, она не против быстрого осмотра. — Феликс, мне кажется, что ты преувеличиваешь и у меня нет моих инструментов. — У меня есть свои.
Невежественный врач — подручный палача: Яд тоже смерть несет, как и удар меча.
Моя мать постоянно твердит, что нельзя лгать врачам и адвокатам. При этом за всю свою жизнь она ни одного адвоката не видела. А я спрашиваю себя по поводу лжи, действительно ли я ее сын.
Но мама-врач не только учила меня гуманизму, но и постоянно повторяла, что, как бы пациент ни уверял, что он здоров, процесс лечения нужно доводить до победного конца, а папа шепотом всегда добавлял: — А если пациент менее живуч, то до летального.
Врач без интуиции не добьётся успеха.
Врачующий лечит не человека вообще, а конкретного человека. Поэтому если он обладает отвлеченным знанием, а опыта не имеет и познает общее, но содержащего в нем единичного не знает, то он часто ошибается в лечении, ибо лечить приходится единичное.
Хороший хирург рад, если пациент пришел в сознание, стабилен и доволен.
— Романенко, ты слышал о такой болезни — гипоальбуминемия? — Как? — Гипоальбуминемия. — Как?! — Гипоальбу… да ты что, издеваешься, что ли?
Это выдающийся врач: он выдумал несколько болезней и даже сумел широко их распространить.
— Как там твоя проститутка? — Мило, что спросила. Забавная история, она хотела стать начальницей больницы, но поняла, что иметь людей таким способом аморально.
Когда человек перестает бояться смерти, врачи ему не помощники…
Мой сын, с присущей ему наивной точностью, определил экспертов как врачей, чьи пациенты никогда не болеют по ночам и по выходным.
Медицина — моя законная жена, а литература — любовница. Когда надоест одна, я ночую у другой. Это хотя и беспорядочно, но зато не так скучно, да и к тому же от моего вероломства обе решительно ничего не теряют.
Обязанность врача — не ловить преступника, а спасать жизнь жертвы, чтобы не дать убийству свершиться.
Задача врача — восстановить равновесие в организме больного.
Я понимаю твои чувства. Это была бы лучшая работа на свете, если бы не все эти больные в палатах.
Нынче зубных врачей больше, чем зубов.
Жизнь коротка, путь искусства долог, удобный случай скоропреходящ, опыт обманчив, суждение трудно. Поэтому не только сам врач должен употреблять в дело все, что необходимо, но и больной, и окружающие, и все внешние обстоятельства должны способствовать врачу в его деятельности.
Забавно — никогда не думаешь о том, что врачи тоже болеют.
Военврач — это ни врач, ни военный.
Радостное выражение лица врача – начало выздоровления больного.
… его личные взгляды никогда не влияли на лечение. «Пациент — это человек, — говорил он. — Вот все, о чем должен думать врач. Ему должно быть безразлично, хороший он или плохой».
Репутацию врачу создают знаменитости, умершие под его наблюдением. (Репутация врача зависит от числа выдающихся личностей, которых он отправил на тот свет.)
Всякая власть — от Бога, я это признаю; но и всякая болезнь от Него же: значит ли это, что запрещено звать врача? …
Не обманывайтесь, доктор. Адвокат сильнее врача, он просто лучше подготовлен для того, чтобы разбираться в психике клиента, лучше оснащен.
Вход нескольких сразу белых халатов вызывает всегда прилив внимания, страха и надежды — и тем сильнее все три чувства, чем белее халаты и шапочки, чем строже лица.
… Я предпочитаю старомодных докторов молодым. Они удаляют нам зубы, вырывают гланды, вырезают часть наших внутренностей, а потом говорят, что ничем не могут помочь, потому что уже ничего своего у нас не осталось. Поэтому я люблю лечиться по старинке. Большие бутыли с лекарствами… Их всегда можно вылить в раковину.
Я понимаю, что нужно смириться с такими вещами, — неуклюже продолжил я. — Но никому, никому, кроме нейрохирурга, не суждено понять, каково это — каждый день, (порой на протяжении нескольких месяцев) заставлять себя снова и снова приходить в палату, чтобы увидеть человека, которого ты сделал инвалидом, чтобы столкнуться лицом к лицу с его семьей, которая когда-то верила в тебя.
— Чейз, поздравляю тебя с новой должностью, больше ты не иммунолог, ты — нейрохирург! — Но я же не нейрохирург… — Я рад, что мы друг друга поняли!
Чем лучше врач, тем больше он знает бесполезных лекарств. (Лучший врач тот, кто знает бесполезность большинства лекарств.)
Врач, который не имеет сомнений, превращается в палача.
Как вы посмели назвать моего интерна врачом?
Мы лечим не болезни. Мы лечим людей, страдающих от болезней.
— Завидую Вам. Это же прекрасная доля. Извлекать осколки из сердца. Истреблять боль. — Ну не преувеличивайте. Таких осколков становится все меньше и меньше. А вот других.. Невидимых, которые ранят не менее жестоко.. Тут мы, хирурги, бессильны.
Моя мать медицинский работник. И все мамины подруги врачи. И если к нормальным людям приходили мамины подруги и приносили конфеты, пили чай, то ко мне приходили мамины подруги, приносили фонендоскопы и слушали меня.
— Этот доктор творит чудеса! Он буквально за минуту вылечил все мои болезни, — саркастически заметила Фаина Георгиевна после посещения врача. — Каким образом? — Он сказал, что все мои болезни — не болезни, а симптомы приближающейся старости.
— Я знаю одного доктора на Пятьдесят восьмой улице. — Доктора Маршалла? — О Боже, ты тоже к нему ходишь? — Издеваешься? Этот нос был спонсором его летнего домика.
Наличие хорошего врача в городе — благодеяние Господне.
Сотни воителей стоит один врачеватель искусный.
Мы — хирурги, мы удаляем всё зловредное. Так начнём же с себя!
Не все врачи исцеляют, и не каждый, кто нас исцелил, врач.
— Вы обеспечили ему дорсальный декубитус? Словосочетание «дорсальный декубитус» означает всего-то навсего «положение лежа на спине». Это один из тех научных терминов, которые использовались в разговорах между светилами медицины, а рядовых работников слегка раздражали. Но официальное требование ко всем звучало так: данные термины пришли из латыни, и вы должны знать этот общепринятый научный язык. Неофициальное подразумевало следующее: вы должны общаться между собой так, чтобы пациент вас не понимал.
Если ты врач, то тебе не просто завести друзей, потому что, ты всё время видишь, как тонка грань, между жизнью и смертью. Может быть потому что, мы каждый день смотрим в лицо смерти. Мы понимаем, что жизнь, каждая её минута даётся нам взаймы, а люди, которых мы позволяем себе любить рано или поздно дойдут до конца своего пути. Поэтому некоторые врачи вовсе не хотят заводить друзей. А мы, все остальные делаем свою работу, чтобы отодвинуть этот конец. Отодвинуть его, как можно дальше.
Знаете ли вы, вы, чужой человек, спокойно сидящий здесь в удобном кресле, совершающий прогулку по свету, знаете ли вы, что это значит, когда умирает человек? Бывали вы когда-нибудь при этом, видели вы, как корчится тело, как посиневшие ногти впиваются в пустоту, как хрипит гортань, как каждый член борется, каждый палец упирается в борьбе с неумолимым призраком, как глаза вылезают из орбит от ужаса, которого не передать словами? Случалось вам переживать это, вам, праздному человеку, туристу, вам, рассуждающему о долге оказывать помощь? Я часто видел все это, наблюдал как врач… Это были для меня клинические случаи, некая данность… я, так сказать, изучал это – но пережил только один раз… Я вместе с умирающей переживал это и умирал вместе с нею в ту ночь… в ту ужасную ночь, когда я сидел у ее постели и терзал свой мозг, пытаясь найти что-нибудь, придумать, изобрести против крови, которая все лилась и лилась, против лихорадки, сжигавшей эту женщину на моих глазах… против смерти, которая подходила все ближе и которую я не мог отогнать. Понимаете ли вы, что это значит – быть врачом, знать все обо всех болезнях, чувствовать на себе долг помочь, как вы столь основательно заметили, и все-таки сидеть без всякой пользы возле умирающей, знать и быть бессильным… знать только одно, только ужасную истину, что помочь нельзя… нельзя, хотя бы даже вскрыв себе все вены… Видеть беспомощно истекающее кровью любимое тело, терзаемое болью, считать пульс, учащенный и прерывистый… затухающий у тебя под пальцами… быть врачом и не знать ничего, ничего… только сидеть и то бормотать молитву, как дряхлая старушонка, то грозить кулаком жалкому богу, о котором ведь знаешь, что его нет. Понимаете вы это? Понимаете?.. Я… я только… одного не понимаю, как… как можно не умереть в такие минуты… как можно, поспав, проснуться на другое утро и чистить зубы, завязывать галстук… как можно жить после того, что я пережил… чувствуя, что это живое дыхание, что этот первый и единственный человек, за которого я так боролся, которого хотел удержать всеми силами моей души, ускользает от меня куда-то в неведомое, ускользает все быстрее с каждой минутой и я ничего не нахожу в своем воспаленном мозгу, что могло бы удержать этого человека.
Никогда не думал, что венерологи людям еще и в глаза заглядывают.
Врач обязан быть строгим и быть добрым только кажется. Он делает людям больно ради их пользы…
— Мама, кто эти люди? — Это два высокомерных ублюдка, которые спасли тебе жизнь.
Врач со скальпелем гораздо чаще видит смерть, чем солдат с оружием в руках.
«Заплатим» – это так называемое множественное присоединительное… нет, множественное солидарности: его любят употреблять врачи. «Ну-с, что у нас болит?» Хотя понятно, что у них-то самих ничего не болит, у меня у одного болит, но врач, стало быть, готов присоединиться и разделить.
Оптимистическая ложь до такой степени необходима в медицине, что врач, неспособный искренне лгать, выбрал не ту профессию.
Врач должен уметь собственными глазами читать книгу природы и понимать написанное в ней.
Врача обижать — это грех большой, как дельфиненка убить.
Как бы мне хотелось отвечать: «Я доктор» – всем, кто спрашивал, чем я занимаюсь, ведь доктора нынче в почёте – вот кто творит настоящие чудеса. Но тут и к гадалке не ходи: случись нашему автобусу перевернуться на крутом вираже, все сразу же кинутся ко мне, и поди докажи – среди воплей да стонов, – что хоть ты и доктор, но юрист; а после, взбреди им в голову судиться из-за увечий с правительством и нанять меня в консультанты, придётся сознаться, что на самом деле я бакалавр, притом философии; затем, в ответ на крики, и за что им это наказание, придётся покаяться, что я с трудом одолел Кьеркегора, и всё такое прочее. Словом, как оно ни прискорбно, как ни унизительно, решил я всё-таки не грешить против истины.
Он же настоящий врач. В гольф играет и все такое…
На Востоке врачам платят лишь исцеленные, не исцеленным не за что платить. То есть платишь за то, что хотел купить, а не за то, что не нужно. А у нас все вверх ногами. Все политики болтают одно и то же, изо дня в день, год за годом: «решения должны приниматься врачами и пациентами, а не правительством». Но теперь я знаю, что врачи, пациенты и правительство ничего не решают. Все решают страховые компании. Пираньи…
В Америке врачи развлекаются с мозгами своих пациентов кто во что горазд, именно поэтому у нас такая сильная школа нейрохирургии.
— Суть в медицине — это психология. Это психоконтакт с больным, это психотерапия. Потому что вы можете быть трижды грамотным в профессии, но если вы не найдёте психологического контакта с больным, он будет очень тяжело выздоравливать. — Это сродни тому, что вы делаете на эстраде. — Совершенно верно. В любом искусстве психология, психознание человека это очень важно.
Диплом врача не делает нас целителями.
Всегда всем некогда! Целые жизни надо решать в одну минуту.
— Что говорят врачи? — Как обычно, говорят по-латыни, но не знают ничего.
Врачи не рвут связи, а впадают в ремиссию.
Врачи просто так не сдадутся. У них всегда в запасе куча идей насчет того, что с тобой еще можно проделать.
Врачебный долг — вот что прежде всего определяет отношение к больным.
… для врача открыты двери всех семей, и шире, чем для священника.
Только страдавший врач может исцелять.
Здоро́во, вредитель!
Одно из преимуществ выходить замуж за врача: вы можете пихнуть ребенка своему мужу всякий раз, когда вам кажется, что ребенок умирает.
Человек — это не венец природы, а ее отвратительнейшее создание, и только идиот мог избрать себе профессию целителя этих созданий, которые заслуживали уничтожения.
— Почему вы, врачи, считаете, что вы лучше остальных? — Вероятно, из-за всякой фигни с вытаскиванием людей с того света, ну, мне так кажется.
То, что не излечивается лекарствами, излечивается ножом; то, что не излечивается ножом, излечивается раскалённым железом; то, что не излечивается раскалённым железом, следует считать неизлечимым.
Врачебный халат подразумевает риск халатности.
— Девушка, что вы умудрились сделать руками? — Обморозила, — ответила я. — Да? А уколы откуда? — Это я замороженного дикобраза ощипывала, — окончательно озверела я.
Герр Мюллер, кроме обычных болезней сердца, имел несчастье страдать чрезвычайно редким генетическим дефектом — декстрокардией с транспозицией органов. Его органы располагались с точностью наоборот — печень слева, сердце справа и так далее. Вы понимаете, с какой проблемой мы столкнулись. Мы не могли пересадить обычное сердце, повернув его в другую сторону. Оно не стадл бы работать. Требовалось свежее, здоровое сердце донора с тем дефектом. А где бы еще нам выпало такое счастье, как не в Китае?
В практической психологии и примитивных народных методах лечения матушке Ветровоск не было равных. По сути дела, она могла врачевать на расстоянии: даже самый больной человек вставал, нет, спрыгивал с кровати при вести о том, что к нему в гости собралась матушка Ветровоск.
— Повторяю вопрос: какое главное правило поведения врача в нашей больнице? — «Не навреди»? — Это было бы слишком хорошо. Для вас правило попроще: «Навреди, но как можно меньше».
Люди не имеют даже самого отдаленного представления ни о жизни своего тела, ни о силах и средствах врачебной науки. В этом — источник большинства недоразумений, в этом — причина как слепой веры во всемогущество медицины, так и слепого неверия в нее.
Люблю, когда я подстрахован со всех сторон. Что называется — без темных пятен на МРТ.
Его работа заключалась в спасении жизни пациента, будь он убийцей трех человек или нобелевским лауреатом. Или даже тем и другим сразу.
— Чего ты боишься: врачей или того, что они найдут? — Ничего они не найдут, они будут шпынять меня за диету и сидячий образ жизни, а для этого у меня есть ты.
— Что главное в нашей работе? Как вы считаете? — Главное, — врач задумалась на миг, нахмурив густые седые брови. — Главное… Видеть человека, а не галочку в отчете. Всегда помнить, что перед тобой — человек. Не просто руки, ноги, голова, а целый мир. Божье творение. А значит лечить его кое-как… Это не просто нехорошо — это такой грех, который не смоешь.
От врачей и учителей требуют чуда, а если чудо свершится, никто не удивляется.
У него доброе лицо, красивое, какими бывают худые лица, и на нем нет того выражения, которое присуще всем врачам. Тебе ведь знакомо это выражение, оно у них почти у всех одинаковое. Напоминает тусклую вывеску, гласящую: «Только я могу спасти вас».
… лучше десять раз необоснованно госпитализировать, чем один раз необоснованно отказать в госпитализации!
Как-то надоели эти врачи, – пробурчал Сталин. – Вообще надоели евреи.
Главное для больного — своевременный уход врача.
— Ну, все, готов?.. Я не могу, давай ты! — Нет-нет-нет, ты убиваешь, я возвращаю. — Но ты врач! — А ты демон из ада! — Да, Господи Боже! [Бьет себя дефибриллятором]
Настоящий врач, милостивый государь, должен быть и повар, и духовник, и судья: все эти должности врозь — нелепы, а соедините их — и выйдет что-нибудь путное, пока люди остаются недорослями.
Врач обязан облегчать человеческие страдания.
— Оскар, когда ты в последний раз был у врача? — Посмотрим, сегодня четверг, да? Значит, в 1998.
…простой народ недоверчив и враждебен более к администрации медицинской, а не к лекарям. Узнав, каковы они на деле, он быстро теряет многие из своих предубеждений. Прочая же обстановка наших лечебниц до сих пор во многом не соответствует духу народа, до сих пор враждебна своими порядками привычкам нашего простолюдья и не в состоянии приобрести полного доверия и уважения народного.
В мединституте могут отчислить не только за не успеваемость, но и за красивый почерк!
Странное дело: я всегда могу разобрать счет, который выписал врач, и никогда не могу разобрать рецепт.
Увеличилось не число нервных болезней и нервных больных, а число врачей, способных наблюдать эти болезни.
Выбрав специалиста, вы выберете заболевание.
В медицине половина успеха — это поверить в то, что ты самый лучший, самый умный, самый удачливый врач из всех, кто ходил в этих стенах.
— Я больше так не могу, он надоедает на работе, а теперь, когда мы встречаемся, он будет везде. Думаю, мне придется перестать его лечить. — О нет, нельзя, ты разобьешь ему сердце. — Уверена, у него есть кардиолог на быстром наборе.
Не люблю я врачей! Не люблю! Заходишь к доктору, а он тут же начинает расспрашивать, мол, что у вас? Какое тебе дело, что у меня? У меня три автобуса и один грузовик! Ты доктор или налоговый инспектор?!
— Тырса! Виктор Палыч, на тебя опять пациенты жалуются. — Да я даже знаю кто — бабка, которой соседка велела не пить никаких таблеток, а втирать в больное место средство для мытья посуды, потому что убивает в два раза больше микробов! Ну не сдержался я, посоветовал лечить запор ершиком для чистки бутылок…
Да, я хирург. Мне часто приходится делать людям больно, чтобы потом им жилось хорошо.
Мы не можем спасти людей от самих себя. Мы их лечим. Поэтому ты вылечи того парня с пневмонией, а когда он вернётся с раком — будешь лечить рак…
— Видишь, из-за трости они считают меня пациентом. — Так надень халат, как все доктора. — Не хочу, чтоб они считали меня врачом.
В могущество врачей верят только здоровые.
Такое случается. Иногда врачи отправляют человека на улицу умирать, несмотря на то, что другие врачи предупреждали, что они отправляют человека на улицу умирать. Ты никак не мог этого знать.
— Доктор Хаус! Нужна ваша помощь. — Нет, спасибо. Слишком много больных. Я могу подхватить что-нибудь.
— Ну проходите, доктор…. ? — Что, простите? — Фамилия ваша как? — Смертин. — Прекрасно. А имя-отчество? — Анатолий Максимыч. — Ну вот что, доктор Анатолий Максимыч: при пациентах я вас по фамилии называть не буду.
— А разве мы стали врачами не для того, чтобы лечить пациентов? — Нет, мы стали врачами для того, чтобы лечить болезни.
Сочувствие может быть бесценной мотивацией, которая тесно связывает врача с пациентом.
Одна из самых тягостных обязанностей врача — сообщить пациенту и его родственникам суровую правду о его состоянии. Это поистине чёрные минуты. Специалисты любого профиля вынуждены становиться психотерапевтами, помогающими людям переносить удар и внутренне собраться перед лицом предстоящих испытаний.
— Что ты делаешь? — Проверяю, не кровоточат ли глаза. — И зачем? — Я нашла у Люцифера знахарскую книгу и там написано: кровь из глаз — это плохо. — Так, это книга XIV века. — Ладно, пофиг, с тобой что-то не так. Я от тебя не отстану, пока ты не сходишь к себе. — Что? — К доктору!
Врач из хорошего общества для каждого своего пациента изобретает особую болезнь.
Доктора — это люди, которые выписывают лекарства, о которых мало что знают, от болезней, о которых они знают еще меньше, для людей, которых они не знают вообще.
Хуже сердечной недостаточности — только недостаток сердечности со стороны работников здравоохранения.
— Ты что тут забыл? — Он смотрел исподлобья. — Я по делу. — По какому? — Тут Смерть только что была. — Ну. — Смерть — и без меня! Улавливаете? — Нет. — Попытка пошутить не была замечена. — Шел бы ты отсюда, пока цел, а то… — А то что? Лекарствами накормите? — А то… а то… — Он напряг мозги. — А то у меня больные пропадают, вот что! — А я-то тут при чем? — А при том! Знаем мы вашего брата. Чуть отвернешься, так и норовят всю работу испортить. — То есть узнать у трупа, отчего он умер? Ну это всем известно: у нас от чего лечат, от того и умирают!
Врач, который не сомневается, это не врач, а палач.
Скажите хирургу, что можно отрезать ногу — и он всю ночь напролет будет полировать свою любимую ножовку.
Итак, забудьте о цвете своих дипломов и о том, что там написано слово «врач». Это всё ложь — вы ни хрена не знаете!
— Они согласились на лечение? — Конечно, мы же врачи. Они [пациенты] верят всему, что мы говорим.
Курильщики, пьяницы, наркоманы, обжоры — их много, и если ты будешь жить и умирать в зависимости от того, изменился человек или нет, ты никогда не станешь врачом, вот и все.
Если ты хотел творить добро, надо было стать врачом.
Вы должны учиться чёрствости! Это входит в обязанности врача! Жалеть потихоньку. Так, чтобы другим не было заметно!
Общение редко затягивалось более чем на минуту, врач появлялся с видом человека, которому очень некогда: если заботишься о своей репутации, такой вид совершенно необходим, а репутация была единственным, о чем сей эскулап действительно заботился.
— Вы что, уже выбрали себе врача? — Нет, я сначала решила себе место на кладбище выбрать. — Зачем? — А вот новую реформу прочитала и поняла — надо бронировать!
Не путайте оптимиста с окулистом. Окулист — это медицинский работник, специализирующийся на зрении. Но и те, и другие могут быть опасными.
Оправившись от инфаркта, Раневская заключила: — Если больной очень хочет жить, врачи бессильны.
Это бремя, которое должен вынести каждый врач. Ты не должен смотреть на смерть, как на врага.
— По-моему, он хочет с тобой переспать. — Это доктор Люцифера, Мэйз. — И, что? Докторам секс не нужен?
Искусство медицины заключается в том, чтобы развлекать пациента, пока природа занимается лечением болезни.
Как мало известно врачам о муках, на которые мы обрекаем своих пациентов
— Почему ты стал врачом? — Когда мне было четырнадцать, отец служил в Японии. Я лазил по скалам с парнем из класса, он сорвался, ранился, я повез его в больницу. Мы вошли не с того входа и там, в холле, был парень. Уборщик. У моего друга началось воспаление, врачи не знали, что делать и тогда привели уборщика. Он был врачом. И еще бураку. Это японское касто неприкасаемо. Его предки были палачами и могильщиками. И он сам, конечно, знал, что персонал больницы его не примет, он и не пытался. Он был плохо одет и не прикидывался им ровней. А управляющие больницей и не подозревали, что он для них находка, пока не дошло до дела, потому что он оказался прав, и тогда все остальное стало неважно, им пришлось его слушаться.
Бесполезны труды такого врача, который больного не вылечит, и суетно то философское слово, которому не исцелить душевных страданий.
