Утред Беббанбургский — персонаж исторического романа Бернарда Корнуэлл Саксонские истории, экранизированного в культовом сериале Последнее королевство. На протяжении сериала Утред, язычник, становится все более сложным в своей преданности и в общем отношении к людям. Проявил себя как умелый воин, затем выдающийся военачальник, а потом и политик. Такого успеха достиг благодаря нескольким уникальным навыкам. В данной подборке собраны цитаты персонажа Утред Беббанбургский.
Я сражался всю жизнь. Такова моя судьба, такова судьба нас всех.
Здесь все записывают. Буквально все! Ты умеешь читать? — Умею, и читать, и писать. — А сколько раз в жизни тебе это пригодилось? — Ни разу. — Тогда зачем монахи постоянно что-то пишут? — Просто вся их религия записана. А наша — нет. — Записанная религия? Это как? — Ну, у христиан есть специальная книга, в которой записана вся их религия. — А зачем это нужно? — Не знаю. Просто христиане записывают ее, и все. Ну и еще, конечно, они записывают законы. Альфред любит составлять новые законы, и их надлежит обязательно заносить в книги. — Если люди не могут запомнить законы, значит законов этих слишком много.
Я слышал, Альфред несчастный человек. — Он никогда и не бывал счастливым. Его преследует Бог.
Ты выглядишь старше. Старше и куда уродливей. — Значит, я стал больше походить на тебя.
Всякая радость умирает.
Секрет хождения по веслам заключается в том, чтобы делать это быстро, но не настолько быстро, чтобы это выглядело паническим бегом.
Каждую ночь, запирая дверь на засов, тебе придется опасаться врагов во тьме, каждый день ты будешь высматривать врагов. Для вас не будет мира — нигде. — Дунхолм. — Мне знакомо это место. — Тогда ты знаешь, что эту крепость нельзя взять. — Я взял ее.
А потом судьба вложила в мою голову одну мысль, и я понял, что никогда не отобью Беббанбург, никогда не поднимусь на скалу и не вскарабкаюсь на стены, пока не сделаю того, что сделал Рагнар много лет назад.
Я ничего не могла с собой поделать. Я молилась, чтобы этого не произошло, но чем больше молилась, тем больше о нем думала. — И вот ты его любишь. — Да.
В странной земле Нортумбрии все стало в тот день еще более странным.
Я тебе заплачу! — Моя плата — счастье Этельфлэд.
Мне он тоже нравился, но сейчас нам придется его хоронить.
Дайте мне мой меч! — Я проведу жизнь после смерти в зале Одина. И буду там пировать с твоим братом. И ни он, ни я не хотим оказаться в твоей компании.
Финан, вон то — дым? — Кто его знает, господин. Будем надеяться, что да. — Надеяться, что это дым? — Если мир затянется, я сойду с ума.
Кого сейчас убили? — Короля. — Он славно умер? — Нет. — Значит, он был недостойным королем.
Христиане твердят нам, что мы непреклонно движемся к лучшим временам, к Царству Божьему на земле, мои же боги обещают нам хаос конца света, и человеку достаточно оглядеться вокруг, чтобы убедиться: все рушится и приходит в упадок. И это действительно доказывает, что грядет хаос. Мы не поднимаемся по лестнице Иакова к какому-то неземному совершенству, а катимся вниз к Рагнарёку.
Горе надлежит скрывать. Человек, который сначала пропел, что судьбы не избежать, продолжил песню со словами: должны сковать цепями наши самые сокровенные мысли. От опечаленного разума нет толку, сказал он, и надлежит скрывать печальные мысли.
Я чуял запах крови и дерьма — то были запахи битвы.
Вдвоем они составили кодекс законов для Уэссекса. Для меня было развлечением и делом чести нарушить каждый из этих законов, прежде, чем умрет король или валлийский коротышка.
Ну и воняет же от тебя. И вообще, ты самый уродливый, самый волосатый и самый вонючий ублюдок, которого я когда-либо видел. Мне бы следовало бросить тебя крабам, но какой приличный краб не почувствует к тебе отвращения? — Тебя послал Альфред? — Да, но я бы ни за что не согласился тебя искать, если бы знал, в какое грязное дерьмо ты превратился. Рад видеть тебя, Утред Рагнарсон.
Тронь арфу, и получишь только шум, но заиграй на ней, и будет музыка.
Ты потеряешь семью. — Я обрету семью. Мы с Эриком станем семьей.
Ты жив, Утред! — Меня трудно доконать, святой отец. — Да, так и есть, так и есть, хотя в детстве ты был чрезвычайно слабым ребенком. — Я?! — «Из заморышей заморыш» — так всегда говорил твой отец. И только потом ты начал расти. — И уже не остановился, так?
Разве ваши боги не вознаграждают вас за хорошее поведение? — Мои боги своенравны, господин. — Как ты можешь служить своенравному богу? — Я и не служу. — Но ты сказал… — Что они своенравны, но так уж боги развлекаются. Моя задача — не служить им, а развлекать их, и, если мне это удастся, они вознаградят меня в следующей жизни.
Он сошел с ума. Безумен и счастлив. — Это лучше, чем быть безумным и несчастным. — За ним присматривают священники, но он не ест. Гутред швыряется едой в стены и заявляет, что он Соломон. — Значит, он все еще христианин? — Гутред поклоняется всем богам. На всякий случай.
Она совершала путешествие, путешествие любви, но ее ждал шторм столь суровый и темный, что сердце мое почти разбилось от жалости к ней.
А кто такой Христос? Тот, который умер, да? А потом вернулся к жизни? — Да. — Боги это могут. Умирать и воскресать. Они же боги.
Этот юноша так радостно встречал каждый новый день, как будто не ждал от него ничего, кроме счастья, и в его компании жизнь каким-то чудесным образом казалась ярче и привлекательнее.
Странная религия. Они поклоняются только одному богу? — Одному, но он делится на три.
Харальд заплатит за мою свободу. — Моя цена за твою свободу — печень Харальда.
Я хочу Беббанбург. Это все, что я когда-либо хотел. Я заберу туда своих детей, выращу их и никогда оттуда не уйду.
Локи — бог-хитрец, источник бед в Асгарде, бог, заслуживший смерть. Христиане рассказывают о змее в раю — это и есть Локи.
Скади была наделена даром красоты, однако, то была красота оружия. Гладкая, твердая и сияющая. Даже став униженной пленницей, немытая и одетая в тряпье, она сияла.
И Этельфлэд будет свободна, и любовь победит, и всегда будет дуть теплый ветер, и всю зиму будет еда, и ни один из нас никогда не состарится, и на деревьях будет расти серебро, и золото будет появляться, как роса, на траве, и яркие звезды влюбленных будут блистать вечно. Все было так просто.
У корней Иггдрасиля, древа жизни, сидят три пряхи. Они прядут нити нашей судьбы, и эти три пряхи сделали клубок золотой пряжи из чистого золота для жизни Этельфлэд, но за минувшие годы вплели яркие нити в куда более темную ткань. Три пряхи видят наше будущее. Дар богов человечеству — то, что мы не можем видеть, куда будут направлены нити наших судеб.
Законы — лишь выражение надежды, потому что реальностью были бурги, стены, копья на укреплениях и блеск шлемов на рассвете, страх перед облаченными в кольчуги грабителями, стук копыт и вопли жертв.
Я никогда не пойму тебя, Утред. — Я очень простая душа. Я просто хочу домой. — Не в чертоги Одина? — Рано или поздно — да, но сперва домой.
Мы ищем будущее. Смотрим в туман и надеемся увидеть вехи, которые придадут смысл нашей судьбе. Всю свою жизнь я пытался понять прошлое, потому что оно было таким славным. Мы видим остатки этой славы по всей Британии. Видим огромные мраморные дома, сделанные римлянами, мы путешествуем по дорогам, которые они проложили, по мостам, которые они построили, и все это медленно исчезает. Мрамор трескается на морозе, стены рушатся.
Однажды в Валгалле пировали двенадцать богов, но Локи, бога-проказника, в тот раз пригласить забыли. И он сыграл злую шутку, уговорив слепого Хёда бросить побег омелы в своего брата Бальдра. Бальдр, любимец богов, и сам был хорошим богом, но его можно было убить омелой. И вот он погиб от руки родного брата, а Локи злорадно смеялся. С тех пор всем известно, что тринадцать — очень дурное число. Тринадцать птиц в небе предвещают несчастье, тринадцать камешков, положенные в горшок, отравят любую еду, а если за обеденным столом соберутся тринадцать человек — один из них вскоре непременно умрет. И сейчас тринадцать воинов в моем отряде могло означать лишь одно — наше поражение.
Зачем мы сражаемся? — Потому что родились на свет. — Чтобы найти место, которое мы назовем домом. Место, где нам не нужно будет больше сражаться.
Мы все чего-то боимся. Страх ползает внутри тебя, как дикий зверь, царапает когтями твои внутренности, делает слабыми твои мускулы, пытается сыграть дурную шутку с твоими кишками. Он хочет, чтобы ты корчился и плакал, но страх надо отбросить и призвать все свое мастерство, и тогда тебе поможет свирепость.
Похоть — обманщица. Похоть выворачивает наши жизни, пока все не становится не важным, кроме людей, которых, как кажется, мы любим. И под действием этих обманчивых чар мы убиваем за этих людей, отдаем все ради них, а потом, получив желаемое, обнаруживаем, что все оказалось лишь иллюзией, не более. Похоть — путешествие в никуда, в пустую землю, но некоторые любят такие путешествия и никогда не заботятся о цели назначения.
Любовь — тоже путешествие; путешествие, цель которого — лишь смерть, но это путешествие блаженства.
Что есть везение, если всем располагает Бог? — Если Бог на твоей стороне — это и есть удача.
Прошлое — корабль, чья кильватерная струя остается на глади серого моря, но будущее не имеет меток.
Мир — это замечательная штука, но мир мы получим только тогда, когда наши враги будут бояться затеять войну.
Он, как и я, верил в судьбу — эту веру разделяют все религии, хотя разница между мной и Альфредом состояла в том, что король верил: судьба есть движение вперед. Он хотел улучшить мир, в то время как я не верю и никогда не верил, что мы можем его улучшить. Мы просто выживаем, пока мир соскальзывает в хаос.
Я не могу поверить, что вот-вот отпущу тебя, потеряю тебя. Ты половина моей жизни. Все мое безумие! … Будь счастлива!..
Хаос может принести огромное веселье. Спрячь все мировое зло за дверь и скажи людям, что они никогда, ни за что на свете не должны ее открывать, — и дверь обязательно будет открыта, потому что в разрушении кроется истинная радость.
Мои боги говорят нам, что мир закончится в хаосе. Возможно, мы живем в последние дни мира, и даже я смогу прожить достаточно долго, чтобы увидеть как трещат дома, как закипает море, как горят небеса, когда сражаются великие боги.
Я верил, что люди, которых мы убиваем, неразрывно связаны с нами. Нити их жизни, ставшие призрачными, богини судеб сплетают с нашими нитями, и ноша убитых остается с нами, чтобы преследовать нас до тех пор, пока острый клинок не перережет наконец и нашу жизнь
Локи — бог-хитрец, источник бед в Асгарде, бог, заслуживший смерть. Христиане рассказывают о змее в раю — это и есть Локи.
Все эти люди были частью моей жизни, струнами, натянутыми на раму по имени Утред, и влияли друг на друга, и все вместе исполняли музыку моей жизни
Мы способны многого достичь в этой жизни, если постараемся. Мы рожаем детей и наживаем богатство, копим земли и строим дома, собираем армии и задаем роскошные пиры, но только одно переживет нас: доброе имя.
Трусость всегда с нами и храбрость тоже — та, что побуждает поэтов слагать о нас песни. Храбрость — просто воля, преодолевающая страх
Любовь — опасная штука. Она приходит тайком, чтобы изменить нашу жизнь.
Жив ли в тебе мужчина, который был мне так дорог!? — А в тебе жива еще женщина, о которой я так мечтал?
А кто такой Христос? Тот, который умер, да? А потом вернулся к жизни? — Да. — Боги это могут. Умирать и воскресать. Они же боги.
Законы — лишь выражение надежды, потому что реальностью были бурги, стены, копья на укреплениях и блеск шлемов на рассвете, страх перед облаченными в кольчуги грабителями, стук копыт и вопли жертв.
Не каждый удар должен убивать. К убийству надо готовиться, как в одиночном бою, так и в стене щитов. Все, что ниже колен — уязвимо. Удар по лодыжке не убьет, но распахнет дверь и в эту дверь уже войдет смерть.
Вид будто из могилы. — Это не наша судьба, клянусь тебе. — Думаешь, эти гады станут рыть тебе яму? Просто вышвырнут за борт, с остальным мусором.
Поверь мне, Финан, будет гораздо хуже, если меня выбросят за борт живым — я не умею плавать.
Я умру, милорд? Я этого не боюсь… — А я тебе запрещаю! — Посмеешь умереть, монах, я сам тебя прикончу!
Письма разосланы. Они обращаются ко всем мужам королевства с требованием ответить на призыв и присоединится к нам на поле битвы. В них сказано, что молва о предстоящей битве будет жить многие поколения. Эту битву нельзя пересидеть, от этой битвы нельзя остаться в стороне. Каждый муж должен найти оружие, каждый муж должен драться. Уэссекс всегда будет светом. И неважно насколько тяжелыми станут наши мечи — мы должны биться. Бейтесь! Бейтесь до конца, пока мы не одержим победу.
Прощай, чистая и святая настоятельница. — Прощай, кровожадный язычник.
Уэссекс захватывают, а мы должны ждать, пока он помолится. — Господь силен, Утред. — Ему надо сидеть на лошади, а не стоять на коленях.
Странная религия. Они поклоняются только одному богу? — Одному, но он делится на три.
Дети легко меняют религию. Хорошо, что большинство из них, вырастая, в конце концов обретают здравый смысл.
Этот юноша так радостно встречал каждый новый день, как будто не ждал от него ничего, кроме счастья, и в его компании жизнь каким-то чудесным образом казалась ярче и привлекательнее.
Она совершала путешествие, путешествие любви, но ее ждал шторм столь суровый и темный, что сердце мое почти разбилось от жалости к ней.
У корней Иггдрасиля, древа жизни, сидят три пряхи. Они прядут нити нашей судьбы, и эти три пряхи сделали клубок золотой пряжи из чистого золота для жизни Этельфлэд, но за минувшие годы вплели яркие нити в куда более темную ткань. Три пряхи видят наше будущее. Дар богов человечеству — то, что мы не можем видеть, куда будут направлены нити наших судеб.
Скади была наделена даром красоты, однако, то была красота оружия. Гладкая, твердая и сияющая. Даже став униженной пленницей, немытая и одетая в тряпье, она сияла.
Харальд заплатит за мою свободу. — Моя цена за твою свободу — печень Харальда.
Рагнар объявит себя королем? — Он этого не говорит. — А тебе бы этого хотелось? — Я хочу, чтобы Рагнар нашёл свою судьбу.
Мы ищем будущее. Смотрим в туман и надеемся увидеть вехи, которые придадут смысл нашей судьбе. Всю свою жизнь я пытался понять прошлое, потому что оно было таким славным. Мы видим остатки этой славы по всей Британии. Видим огромные мраморные дома, сделанные римлянами, мы путешествуем по дорогам, которые они проложили, по мостам, которые они построили, и все это медленно исчезает. Мрамор трескается на морозе, стены рушатся.
Я хочу Беббанбург. Это все, что я когда-либо хотел. Я заберу туда своих детей, выращу их и никогда оттуда не уйду.
Я стал даном для саксов и саксом для данов и поэтому мне никто не верит. Но я Утред, сын Утреда и судьба правит всем.
На время будто воцарился мир, но воитель не может знать покоя.
Как ты можешь служить тому, кто не видит твоей цены? — Он ее видит, но его Бог не дает ее принять.
Хильда? Ты была мне милее с мечом. — Мой меч стал мне слишком тяжелым. — Ты и этим можешь кого-нибудь убить.
Открыто. — Видишь стражу? — Нет, вижу западню. — Раз это западня, конечно, мы должны войти в нее! — Отец, я возвращаюсь в церковь. — Наделал же я своевольных детей! — Что тут скажешь — во мне кровь упрямого дурня.
Королю придется выбрать наследника и подвергнуть узы крови испытаниям. Трон не может остаться пустым, даже если брат пойдет на брата.
Кого сейчас убили? — Короля. — Он славно умер? — Нет. — Значит, он был недостойным королем.
Здесь все записывают. Буквально все! Ты умеешь читать? — Умею, и читать, и писать. — А сколько раз в жизни тебе это пригодилось? — Ни разу. — Тогда зачем монахи постоянно что-то пишут? — Просто вся их религия записана. А наша — нет. — Записанная религия? Это как? — Ну, у христиан есть специальная книга, в которой записана вся их религия. — А зачем это нужно? — Не знаю. Просто христиане записывают ее, и все. Ну и еще, конечно, они записывают законы. Альфред любит составлять новые законы, и их надлежит обязательно заносить в книги. — Если люди не могут запомнить законы, значит законов этих слишком много.
Дай мне свою силу, свою волю, свою мудрость. Дай мне свою любовь, брат… А моя всегда будет с тобой…
Я знала, что ты не останешься. Я желала тебе страданий. Я любила тебя, Утред, но любовь прошла. — Я тебе не верю. Мы с тобой едины. Мы связаны с того мгновения, когда я взял твою руку на ступенях Эофервика. Ты можешь злиться, можешь ненавидеть, иногда даже презирать, но любовь бессмертна. Она будет жить.
Рано или поздно, я увижу тебя на поле боя и без сомнений убью. — Это не значит, что ты не любишь меня.
Помню, я смотрел, как ты уезжал, отправляясь на битву при Фернхейме. — Тоже помню. С тобой была твоя мать. Мое возвращение она не застала… Я до сих пор вижу ее в своих снах. Гизела… Но когда просыпаюсь — ее снова нет.
Мне тоже ее не хватает, каждый день. Я спросил ее, почему ты ушел, она сказала, что ты сражаешься за благую цель. Не за Бога, не за богов, не за саксов, не за данов, ты бьешься за дорогих тебе людей. Потому, ты всегда будешь идти вперед, когда другие падут. Будешь верить, когда все утратят надежду. Что потому воины любят тебя и будут всегда следовать за тобой. И я буду!
А что, если нам не пробраться внутрь? — Если Сигтриггр бился с ирландцами, он должен знать, какие мы упертые гады, и что мы не сдаемся, даже когда успех кажется невозможным.
Разве ваши боги не вознаграждают вас за хорошее поведение? — Мои боги своенравны, господин. — Как ты можешь служить своенравному богу? — Я и не служу. — Но ты сказал… — Что они своенравны, но так уж боги развлекаются. Моя задача — не служить им, а развлекать их, и, если мне это удастся, они вознаградят меня в следующей жизни.
Христиане твердят нам, что мы непреклонно движемся к лучшим временам, к Царству Божьему на земле, мои же боги обещают нам хаос конца света, и человеку достаточно оглядеться вокруг, чтобы убедиться: все рушится и приходит в упадок. И это действительно доказывает, что грядет хаос. Мы не поднимаемся по лестнице Иакова к какому-то неземному совершенству, а катимся вниз к Рагнарёку.
Финан, вон то — дым? — Кто его знает, господин. Будем надеяться, что да. — Надеяться, что это дым? — Если мир затянется, я сойду с ума.
Мне он тоже нравился, но сейчас нам придется его хоронить.
Всякая радость умирает.
Жизнь — это просто жизнь. Мы живем, мы умираем, мы отправляемся в Валгаллу. Нет никакой музыки, просто случай. Судьба неумолима.
Тронь арфу, и получишь только шум, но заиграй на ней, и будет музыка.
Я чуял запах крови и дерьма — то были запахи битвы.
Тор и Один бродили по нашим холмам, ночевали в наших долинах, любили наших женщин и пили воду из наших источников, поэтому казались нашими соседями. Что еще мне нравилось в старых богах — это то, что они не были одержимы нами, простыми людьми. У них имелась собственная жизнь, свои битвы и любовные похождения, и, казалось, по большей части боги просто не обращают на нас внимания.
В странной земле Нортумбрии все стало в тот день еще более странным.
Ты жив, Утред! — Меня трудно доконать, святой отец. — Да, так и есть, так и есть, хотя в детстве ты был чрезвычайно слабым ребенком. — Я?!
Из заморышей заморыш — так всегда говорил твой отец. И только потом ты начал расти. — И уже не остановился, так?
Ну и воняет же от тебя. И вообще, ты самый уродливый, самый волосатый и самый вонючий ублюдок, которого я когда-либо видел. Мне бы следовало бросить тебя крабам, но какой приличный краб не почувствует к тебе отвращения? — Тебя послал Альфред? — Да, но я бы ни за что не согласился тебя искать, если бы знал, в какое грязное дерьмо ты превратился. Рад видеть тебя, Утред Рагнарсон.
Дайте мне мой меч! — Я проведу жизнь после смерти в зале Одина. И буду там пировать с твоим братом. И ни он, ни я не хотим оказаться в твоей компании.
Я тебе заплачу! — Моя плата — счастье Этельфлэд.
Я ничего не могла с собой поделать. Я молилась, чтобы этого не произошло, но чем больше молилась, тем больше о нем думала. — И вот ты его любишь. — Да.
Я сражался всю жизнь. Такова моя судьба, такова судьба нас всех.
Ты потеряешь семью. — Я обрету семью. Мы с Эриком станем семьей.
Вдвоем они составили кодекс законов для Уэссекса. Для меня было развлечением и делом чести нарушить каждый из этих законов, прежде, чем умрет король или валлийский коротышка.
Горе надлежит скрывать. Человек, который сначала пропел, что судьбы не избежать, продолжил песню со словами: должны сковать цепями наши самые сокровенные мысли. От опечаленного разума нет толку, сказал он, и надлежит скрывать печальные мысли.
А потом судьба вложила в мою голову одну мысль, и я понял, что никогда не отобью Беббанбург, никогда не поднимусь на скалу и не вскарабкаюсь на стены, пока не сделаю того, что сделал Рагнар много лет назад.
Секрет хождения по веслам заключается в том, чтобы делать это быстро, но не настолько быстро, чтобы это выглядело паническим бегом.
Ты выглядишь старше. Старше и куда уродливей. — Значит, я стал больше походить на тебя.
Я слышал, Альфред несчастный человек. — Он никогда и не бывал счастливым. Его преследует Бог.
Мне ни к чему женитьба. — Брак помогает вырасти. — Вырасти вширь?
Я правда тебя любил. Не молись обо мне.
Я пришел предупредить, что я сильнее тебя. Ты проиграешь. Достойная смерть — это все, что я могу дать. — Прости, я пытаюсь забыть, что ты мой друг. — Главное, что ты это знаешь.
Утред, король желает с тобой говорить. — О чем? — Не может решить, что надеть на казнь — нужен твой совет!
Куда ты? — Мне нужна темнота. — Для чего ей темнота? — Чтобы видеть.
Тебе не помешает помнить, что я король! — Король чего? Оглядитесь! — Он наш король! — Как и все прочие королевства, Уэссекс пал. Теперь он Альфред — простой смертный. Король ничего.
Когда соберутся войска, я произнесу речь перед всеми. Каждый должен знать, что бьется не только за землю. Если нас разобьют язычники, это ознаменует падение Христа. Когда говорите с воинами, милорд, нельзя устраивать мессу. — Тогда, что ты предложишь сказать? — Скажите, что умрете за них, для начала. Скажите, что даны поплатятся за все жизнью и что воины разделят добычу. — Я должен возносить месть и жадность? — Это люди, милорд, не ангелы.
Мы скачем до Нортумбрии или до следующей таверны? — И что мне делать в Нортумбрии с двумя спутниками — монашкой и засранцем? — Верным засранцем, милорд!
Я всегда хотела спросить о янтаре в вашем мече — это украшение или что-то большее? — Он был дан мне при рождении отцом, чтобы напоминать, кто я. — Кто вы такой, милорд, определяют ваши поступки. И ваши поступки принесли вам славу. Но слава не щит.
Беокка, они любят меня. — Потому что не знают, что ты за дурак. — Осторожно, отец, а то голову отсечет. — Сапога моего сперва отведает!
Обещай, что не наделаешь глупостей. — Как я могу обещать то, чего быть не может? Глупость — моя натура. — Ты ведом своим сердцем и это сердце доброе. Я молюсь, чтобы оно не очернело. Не меняйся. Но пытайся почаще пользоваться мозгами!
Ты ни разу не взглянул мне в глаза. — Мне стыдно за то, кем я стал. — Ты Утред, сын Утреда, лорд Беббанбурга. Пора тебе это вспомнить.
Ты слишком хороша, чтобы доставаться лишь Богу.
Милорд, зачем вы спасли меня? Зачем привели сюда? — Я спас тебя прежде всего, потому что мог, но еще и потому, что ты это заслужил.
Я волен женится. — Благословение Альфреда есть? — Я не на Альфреде женюсь!
Месть не принесет покоя, только смерть. — Отец Беокка, вы позволяете мне умереть за Альфреда, но не за себя. Почему же?
Он дан? — Он мертвый дан, а значит, добрый дан.
Я думаю только о ней. И так постоянно. Это жалко и безнадежно, потому что она мила, а я… Беокка. И годами ей скорее очень старший брат. — Беокка, ты даровал ей покой и счастье. Женитесь на ней.
Мы запросто соберем втрое больше. — Лунден не поле и числом все не решить. — Нет, решить, это же осада. Чем больше у нас людей, тем вернее успех. — И неважно, сколько умрет?— Преодолевая стены, мы можем полагаться лишь на числа и смерть. — Я не стану терять людей, потому что всем лень подумать!
Рядом с рекой есть ворота, верно? — Да, милорд, ворота Луд. — Отлично. Подплываем под покровом ночи и нападаем неожиданно. — У ворот Луд река стремительна. Высадиться там безопасно — невозможно. Но если лорд Мерсии намерен неожиданно потопить всех своих воинов в реке — пусть нападает.
Я могу просить об этом лишь тебя. Ты поможешь нам с Эриком бежать? — Миледи, я служу вашему отцу, если я помогу вам — он меня убьет. Подумайте, вы же просите меня убить вас! — Нет, я лишь прошу тебя позволить мне жить. Я не стану сокровищем, что соберет войско против моего отца. Этому не бывать. Никогда! Я покину это место с Эриком или не покину вовсе. Утред, я прошу тебя спасти мне жизнь. И вместе с ней Уэссекс и Мерсию.
Начало всегда простое. Исход решает судьба.
Я ношу меч, но едва знаю, как им пользоваться. Я молюсь, что когда наступит битва, я вас не подведу. — Порой боится каждый. Смелые же находят силы преодолеть страх. Мы найдем тебе топор, он требует меньше мастерства, чем меч. Но смелость должен найти ты.
Что привязывает человека к земле? Что за сила внутри него позволяет ему отдать жизнь за землю и жизни родных, что трудятся на ней? Это может быть лишь любовь.
Как поживает леди Этельфледа и ее отпрыск? Интересно, на кого похож? — Еще одно слово о дочери короля и еду тебе так глубоко затолкают, что сразу побежишь гадить.- Он так уже делал — просто чудотворец.
Я принес тебе славу, я дал тебе свободу поклоняться твоему Богу, а ты все также обращаешься со мной, как с псом!
Что ты тут делаешь? — Ты сам знаешь — пользуюсь возможностью забрать свое. Это мой шанс. — Этельвольд, для тебя это игры, не более. Твое законное место в питейной Винтанкестера и даже не думай, что ты выше этого. — Я такой же король Уэссекса, как ты лорд Беббанбурга. Нас обоих обокрали дяди. Я не могу упустить возможность… — Ты забыл о чести!? Прежде всего ты сын короля Уэссекса! Тебе здесь не место!
Не забывай, мы с тобой похожи. Нас считают предателями Уэссекса, но у нас были основания. — Мы не похожи. И никогда не будем. — У нас обоих нет пути назад.
Любовь — тоже путешествие; путешествие, цель которого — лишь смерть, но это путешествие блаженства.
Что есть везение, если всем располагает Бог? — Если Бог на твоей стороне — это и есть удача.
Прошлое — корабль, чья кильватерная струя остается на глади серого моря, но будущее не имеет меток.
Мир — это замечательная штука, но мир мы получим только тогда, когда наши враги будут бояться затеять войну.
Он, как и я, верил в судьбу — эту веру разделяют все религии, хотя разница между мной и Альфредом состояла в том, что король верил: судьба есть движение вперед. Он хотел улучшить мир, в то время как я не верю и никогда не верил, что мы можем его улучшить. Мы просто выживаем, пока мир соскальзывает в хаос.
Я не могу поверить, что вот-вот отпущу тебя, потеряю тебя. Ты половина моей жизни. Все мое безумие! … Будь счастлива!..
Хаос может принести огромное веселье. Спрячь все мировое зло за дверь и скажи людям, что они никогда, ни за что на свете не должны ее открывать, — и дверь обязательно будет открыта, потому что в разрушении кроется истинная радость.
Чего ты хочешь от меня? Моей жизни? — Я хочу быть частью этой жизни. Жить вместе с тобой и жить тобой.
