Лучшие цитаты из игры Сталкер (160 цитат)

История с аварией на чернобыльской АЭС потрясла весь мир. По сей день этой зоне уделяется особое внимание, но ведь варианты развития событий могли бы быть и другими. Их показали разработчики компьютерной игры Сталкер, где дали возможность игроку перенестись в альтернативную версию зоны отчуждения. В данной подборке собраны лучшие цитаты из игры Сталкер.

Я не знаю, правильно ли я поступил или нет… и, наверное, никогда не узнаю. Но я сделал выбор. Надеюсь, он был верным.
Не учатся ничему некоторые и учиться не хотят. Кина американского насмотрелись или крышу срывает от жадности. Ты ему про аномалии, он тебе про хабар. Ни о чем думать не хотят, кроме бабок. Пока кишки по веткам не разбросает.
Подыхать с оружием в руках куда веселее, чем с полной безнадежностью в сердце…
Короче, Меченый, я тебя спас и в благородство играть не буду: выполнишь для меня пару заданий — и мы в расчете. Заодно посмотрим, как быстро у тебя башка после амнезии прояснится. А по твоей теме постараюсь разузнать. Хрен его знает, на кой ляд тебе этот Стрелок сдался, но я в чужие дела не лезу, хочешь убить, значит есть за что…


Давно я Стрелка не видел. Может быть он погиб? Нет, этого не может быть. Он из любой передряги выберется. С ним всё в порядке… Ну что, пойдём? Пойдём, пора обедать. Я знаю, это для тебя важнее, чем судьба старого друга…
Это твой личный ПДА. Полезная хреновина, которая помогает не сдохнуть в Зоне, а если и сдохнешь, то хоть другие будут знать, как и где, хе-хе-хе…
Эх, гробы подорожают!
О, а этот живой! Счастливчик. Хотя, кто знает, что для тебя лучше…
Оптимисты учат английский, пессимисты — китайский. Реалисты отдают предпочтение автомату Калашникова.
Ты бы еще консервных банок насобирал…
А ну, чики-брики и в дамки!
Думать о сопротивлении уже было глупо, о бегстве — поздно, ну а о самоубийстве совершенно неохота.
Оптимисты учат английский, пессимисты — китайский. Реалисты отдают предпочтение автомату Калашникова.
Тяжело в учении — легко в лечении.
Очень тяжело потерять мечту, даже путем ее осуществления.
Подыхать с оружием в руках куда веселее, чем с полной безнадежностью в сердце…
Это моя жизненная позиция. Везде, а тем более здесь, необходимо оставаться человеком, а не скотом, у которого только одна цель — жажда наживы.
Лови лимончик, кушай, смотри не обляпайся.
Я не знаю, правильно ли я поступил или нет… и, наверное, никогда не узнаю. Но я сделал выбор. Надеюсь, он был верным.
Человечество неисправимо. Оно должно быть уничтожено.
— Что можешь интересного рассказать?
— Нового? Нахрена нам новое, когда старого говна — черпай, не вычерпаешь?
Удачной охоты, сталкер!
Чёрт! Всё это напоминает дурной сон. Вот только проснуться не получается. Что делать? Куда идти? Хуже того — кто я?
— Так, Толик, берешь Лысого и Косого, зайдёте справа. Колян, ты с ребятами постараешься зайти им в зад.
— Вот как в зад, так сразу Колян.
Очень тяжело потерять мечту, даже путем ее осуществления.
Это моя жизненная позиция. Везде, а тем более здесь, необходимо оставаться человеком, а не скотом, у которого только одна цель — жажда наживы.
Кто не рискует, тот живет на пенсию.
Человечество неисправимо. Оно должно быть уничтожено.
Мальчишек мочить симпатичных будем!
Тяжело в учении — легко в лечении.
Новичков нынче, как собак нерезаных, и всё-то они лучше стариков знают!
Отель «Монолит» круглосуточно готов к принятию постояльцев.
Доставай водяру, помянем жмуров свеженьких.
— Командир, там внизу сталкер. Шугнем?
— Отставить! Нечего на мелочь боезапас тратить.
— Хмм… Ну пусть живет.
Увлекаясь фантастикой, не забывай о реальности и будь реалистом.
Настоящий сталкер всегда одинок.
Я тебе сейчас бушлат деревянный одену, сука.
Братва, да он нас не уважает. Вали его на…
Мальчишек мочить симпатичных будем!
Не учатся ничему некоторые и учиться не хотят. Кина американского насмотрелись или крышу срывает от жадности. Ты ему про аномалии, он тебе про хабар. Ни о чем думать не хотят, кроме бабок. Пока кишки по веткам не разбросает.
Давно я Стрелка не видел. Может быть, он погиб? Нет, этого не может быть. Он из любой передряги выберется. С ним все в порядке. Ну что, пойдем, пора обедать. Я знаю, это для тебя важнее, чем судьба старого друга…
Разговор пилотов боевого вертолета: — Командир, там внизу сталкер. Шугнем? — Отставить! Нечего на мелочь боезапас тратить. — Хмм… Ну пусть живет.
Выкапывал я истину, а выкопал кучу дерьма.
Это же закон жизни! Мечтаешь об одном, а получаешь совсем-совсем другое.
Вот в средние века было интересно. В каждом порядочном доме жил домовой, в каждой церкви – бог… Люди были восхитительно невежественны! Как дети… И они были молоды! А сейчас каждый четвертый – старик. И все поголовно грамотные…
Я просто выпил, как это делает половина народонаселения. Другая половина – да! – напивается. Женщины и дети включительно. А я просто выпил…
Я вообще редко думаю. Мне это вредно.
Человек может обойтись без всего. Но надежда у него должна быть всегда.
Счастье – это очень личное. Не может быть счастья за счет несчастья других…
В спорах рождается истина, будь она проклята.
В страшные сказки я верю! В добрые – нет. А в страшные – сколько угодно!
Вали один. Я не при делах чисто, не надо мужик.
Пора на дело, свети «волыны».
А вот счас для души!
Мля… Я маслину поймал…
Лови ответку, сучьё.
Кишки всосали, ахах… На сука, яблочко!
Амбец, вам падлы. Лохи в ауте, шмонай лопатники, пацаны.
Э! Баклан, потереть надо, выходи! Не бойся, мы тебя резать не будем…
Болт, это сила, Болт — это аргумент. [сказал Сталкер и опустил его в дуло винтовки].
Сучара, ты труп. Ты понял? Свалишь петушара, в натуре.
Ещё один покойник. Моя пуля его нашла. Убит, лошара…
Слышал… Серого замочили. А недавно Витек с компанией пытались прорваться через блок-пост. Всех положили.
Дружище, не шелести особо. Дай проясню ситуацию.
Да-да?
Сталкерство оно такое. Видишь вон ту кучу тряпья? Это Хлюст… Был…
Проходи, не задерживайся.
Ща мы вам, арабы недоделанные!
Вот дерьмо то а, день коту под хвост катиться, ни хабара никакого приварка.
Прикинь, в следующий раз на её месте можешь быть ты, гы-ыы. Короче, возле аномалий будь предельно внимателен. Слышишь звук детектора — берешь болты и бросаешь перед собой. Всё, до связи…
Никакого мне вдохновенья не надо. Я сам не знаю, что мне надо. Откуда я знаю, как назвать то, чего я хочу? И откуда мне знать, что я действительно не хочу того, чего не хочу?
Это какие-то неуловимые вещи. Стоит их назвать, и смысл их исчезает, тает, расползается. Как медуза на солнце. (Пауза.) Положим, я – убежденный вегетарианец. Сознание мое хочет победы вегетарианства во всем мире. Подсознание мое изнывает по куску сочного мяса. Вопрос: а чего хочу я? Я, сложный сплав сознания и подсознания…
Понятно. Сухой закон. Алкоголизм – это бич народов. Что ж, будем пить пиво.
Первый раз в жизни. Я вообще редко думаю. Мне это вредно.
Профессор. И о чем же вы пишете? Писатель. Да как вам сказать… В основном о читателях. Ни о чем другом они читать не хотят.
Сталкер. Пусть будет, как всегда было. Пусть ничего не изменится. Пусть все останутся живы, пусть всем будет хорошо. А если для всех это невозможно, пусть я сумею быть жестоким с добрыми и пусть я сумею быть добрым с жестокими, а главное – пусть будет как всегда, пусть стена останется стеной, тупик останется тупиком, а дорога останется дорогой, и пусть никто не останется обделенным. Пусть каждый получит свое, я не так уж много прошу…
Правильно. Счастье – это очень личное. Не может быть счастья за счет несчастья других…
И тюрьмой меня не испугаешь, потому что мне везде тюрьма…
Люди были восхитительно невежественны! Как дети… И они были молоды! А сейчас каждый четвертый – старик. И все поголовно грамотные…
Профессор. Господи. И вы об этом все время думаете? Писатель. Первый раз в жизни. Я вообще редко думаю. Мне это вредно.
Выкапывал я истину, а выкопал кучу дерьма.
Я просто выпил, как это делает половина народонаселения. Другая половина – да! – напивается. Женщины и дети включительно. А я просто выпил…
Завтрашний день здесь, рядом, он держит нас за горло, а вы этого не понимаете…
Главного не понимаете. Это раньше будущее было только повторением настоящего. Великие перемены маячили где-то за далекими горизонтами. А теперь вашими трудами нет уже никакого будущего. Оно слилось с настоящим. Завтрашний день здесь, рядом, он держит нас за горло, а вы этого не понимаете…
Мечтаешь об одном, а получаешь совсем-совсем другое.
Деньги! Слава! Слушайте, давайте поговорим о чем-нибудь приятном!
Писатель. Ага. Понятно. Я – писатель, и меня все почему-то зовут Писатель… Профессор. Известный писатель? Писатель. Нет. Модный.
Пусть будет, как всегда было. Пусть ничего не изменится. Пусть все останутся живы, пусть всем будет хорошо. А если для всех это невозможно, пусть я сумею быть жестоким с добрыми и пусть я сумею быть добрым с жестокими, а главное – пусть будет как всегда, пусть стена останется стеной, тупик останется тупиком, а дорога останется дорогой, и пусть никто не останется обделенным. Пусть каждый получит свое, я не так уж много прошу…
В каждом порядочном доме жил домовой, в каждой церкви – бог… Люди были восхитительно невежественны! Как дети… И они были молоды! А сейчас каждый четвертый – старик. И все поголовно грамотные…
Настоящий сталкер – это не просто профессия. Это в каком-то смысле призвание.


Сталкер. Как же – есть деньги… Нет денег…
Вы знаете, мама была очень против. Вы теперь, наверное, поняли – он же блаженный. Над ним вся округа смеялась, а он растяпа был, жалкий такой. Мама говорила: «Это же сталкер, это же смертник, это же вечный арестант! А дети? Ты посмотри, какие дети у сталкеров!» И знаете, я даже не спорила! Я ведь и сама это понимала: и что смертник, и что арестант, и про детей тоже… А только что я могла сделать? Я была уверена, что мне с ним будет хорошо. Я была уверена, что лучше уж горькое счастье, чем серая, унылая жизнь… А может, я все это уже потом придумала…
А тогда он просто подошел ко мне и сказал: «Пойдем!» И я пошла, и никогда потом не жалела. Никогда. Горя было много, страшно было, стыдно было, больно было… А только я никогда ни о чем не жалела и никогда никому не завидовала. Просто такая судьба, такая жизнь, такие мы. И если бы не было в нашей жизни горя, то лучше бы от этого не стало. Хуже стало бы, потому что тогда и счастья бы тоже не было, и не было бы надежды… (Сталкеру.) Ну, пойдем, Мартышка там одна. Они встают. Сталкер что-то силится сказать на прощанье. Губы его шевелятся, потом он неуклюже произносит: «Это вот мои друзья. А больше у нас пока ничего не получилось». Они уходят. Писатель и Профессор смотрят им вслед.
Никогда. Горя было много, страшно было, стыдно было, больно было… А только я никогда ни о чем не жалела и никогда никому не завидовала. Просто такая судьба, такая жизнь, такие мы. И если бы не было в нашей жизни горя, то лучше бы от этого не стало. Хуже стало бы, потому что тогда и счастья бы тоже не было, и не было бы надежды…
Я была уверена, что мне с ним будет хорошо. Я была уверена, что лучше уж горькое счастье, чем серая, унылая жизнь…
Я сам не знаю, что мне надо. Откуда я знаю, как назвать то, чего я хочу? И откуда мне знать, что я действительно не хочу того, чего не хочу? Это какие-то неуловимые вещи. Стоит их назвать, и смысл их исчезает, тает, расползается.
Господи. И вы об этом все время думаете? Писатель. Первый раз в жизни. Я вообще редко думаю. Мне это вредно.
Поиски истины. Она прячется, а вы ее повсюду ищете. В одном месте копнули – ага, ядро состоит из протонов. В другом месте копнули – красота, треугольник а бэ це равен треугольнику а-прим бэ-прим це-прим… Вы неплохо устроились. Мне хуже. Я эту самую истину выкапываю, а в это время с нею что-то такое делается… Выкапывал я истину, а выкопал кучу дерьма.
В спорах рождается истина, будь она проклята.
Писатель. Одну минуту. Вот эта дама любезно согласилась следовать за мною в Зону. Она – мужественная женщина, хотя и глуповата. Ее зовут… э-э… Простите, как вас зовут.
Я сдохну, и через два дня вы меня забудете и начнете жрать кого-нибудь другого.
Я весь изранен. Обругает какая-нибудь сволочь – рана. Другая сволочь похвалит – еще рана.
Поиски истины. Она прячется, а вы ее повсюду ищете. В одном месте копнули – ага, ядро состоит из протонов. В другом месте копнули – красота, треугольник а бэ це равен треугольнику а-прим бэ-прим це-прим…
А через двадцать лет придет мальчик и заорет во все горло про голого короля! Профессор. Господи. И вы об этом все время думаете?Писатель. Первый раз в жизни. Я вообще редко думаю. Мне это вредно.Профессор. Наверное, невозможно писать и при этом все время думать, как ваш роман будет читаться через сто лет.Писатель. Натюрлих! Но с другой стороны, если через сто лет его не станут читать, то на кой хрен его сегодня писать?Сталкер. А деньги? А слава?Писатель. Деньги! Слава! Слушайте, давайте поговорим о чем-нибудь приятном! Кстати, Профессор, ради чего вы впутались в эту историю? Чего вам понадобилось в Зоне?Профессор (несколько ошарашенно). Н-ну… Что может физику понадобиться в Зоне? А вот что может в Зоне понадобиться Писателю – это интереснее. Деньги у вас, как я понимаю, есть. Слава – тоже.Писатель. Женщины гроздьями. Вилла.Профессор. Вот именно. Чего же вам еще не хватает?Писатель. Вдохновенья, Профессор! Куда-то запропастилось мое вдохновенье. Хочу попробовать вернуть.Профессор. А может, оно бы само вернулось?Писатель. Не думаю. Не похоже.Профессор. То есть, вы исписались… Что?
Не-ет, туда нам ходить нельзя. Я понимаю: ходят, лезут, как мошки на огонь, но ведь это от глупости, от недостатка воображения! Я туда не пойду. Я за этот день здорово поумнел. А профессор, умный человек, он и вовсе не собирался… Зачем это мне надо? Что у меня выстрадано? Ненависть? Гадливость? Неприятие? Как я туда полезу со своей израненной душой? Ведь одно из двух. Либо душа моя хочет покоя, тишины, безмыслия, беспамятства, забвения – и тогда я вернусь идиотом, счастливым кретином, пускающим пузыри… Либо душа моя отмщения жаждет. И тогда мне страшно даже подумать, сколько судеб окажется на моей совести… Нет, дружище, паршиво вы в людях разбираетесь, если таких, как я, водите в Зону…
Само чудо вне логики, но внутри чуда есть логика, хотя и своя…
Я, сложный сплав сознания и подсознания…
Вот в средние века было интересно. В каждом порядочном доме жил домовой.
Сталкер. Вот-вот! Правильно. Счастье – это очень личное. Не может быть счастья за счет несчастья других…
Все, что вокруг нас, и мы сами, и дела рук наших – все это не вечно. Все меняется. Все изменится.
Это раньше будущее было только повторением настоящего. Великие перемены маячили где-то за далекими горизонтами. А теперь вашими трудами нет уже никакого будущего. Оно слилось с настоящим. Завтрашний день здесь, рядом, он держит нас за горло, а вы этого не понимаете…
Я вообще редко думаю. Мне это вредно.
Поиски истины. Она прячется, а вы ее повсюду ищете.
А только я никогда ни о чем не жалела и никогда никому не завидовала. Просто такая судьба, такая жизнь, такие мы. И если бы не было в нашей жизни горя, то лучше бы от этого не стало. Хуже стало бы, потому что тогда и счастья бы тоже не было, и не было бы надежды…
Я была уверена, что лучше уж горькое счастье, чем серая, унылая жизнь…
Все, что вокруг нас, и мы сами, и дела рук наших – все это не вечно. Все меняется. Все изменится.
Когда человек вспоминает свою жизнь, он становится добрее.
Счастье – это очень личное. Не может быть счастья за счет несчастья других…
Во всем вашем человечестве меня интересует только один человек – вот этот. ( ) А в этом человеке меня интересует только одно: стоит он чего-нибудь или он такое же дерьмо, как и все прочие.
Это как время – оно всегда течет в одну сторону: оттуда сюда.
Положим, я – убежденный вегетарианец. Сознание мое хочет победы вегетарианства во всем мире. Подсознание мое изнывает по куску сочного мяса. Вопрос: а чего хочу я? Я, сложный сплав сознания и подсознания… Профессор. А вы хотите мирового господства. Конфликты сознания с подсознанием даром не проходят.
Я стану спорить. Нет никакого Бермудского треугольника. Есть треугольник а бэ це, который равен треугольнику а-прим бэ-прим це-прим. Вы чувствуете, какая чугунная скука заключается в этом утверждении?..
Ну не могу я! Не могу я здесь! Ну зачем все эти разговоры, ты же знаешь, что я не могу!
По-моему, они правы. Ни о чем другом и писать, наверное, не стоит…
Профессор. Писать вообще не стоит. Ни о чем.
И тюрьмой меня не испугаешь, потому что мне везде тюрьма.
Вот в средние века было интересно. В каждом порядочном доме жил домовой, в каждой церкви – бог… Люди были восхитительно невежественны! Как дети… И они были молоды! А сейчас каждый четвертый – старик. И все поголовно грамотные… Пис.
Профессор. Натюрлих! Но с другой стороны, если через сто лет его не станут читать, то на кой хрен его сегодня писать?
Грязная захламленная квартира. Ночь, за окном тьма. Сталкер выбирается из-под одеяла, тихонько поднимается с кровати. Берет в охапку одежду и на цыпочках выходит.
Пусть ничего не изменится. Пусть все останутся живы, пусть всем будет хорошо. А если для всех это невозможно, пусть я сумею быть жестоким с добрыми и пусть я сумею быть добрым с жестокими, а главное – пусть будет как всегда, пусть стена.
Не может быть у отдельного человека такой любви или такой ненависти, которые касались бы всего человечества!
Не может быть у отдельного человека такой любви или такой ненависти, которые касались бы всего человечества! Хороший куш на бирже, женщина, ну месть какая-нибудь – начальника своего под машину загнать… Это еще туда-сюда, а власть над миром! Справедливое общество! Царство божие на земле! – это ведь не желания, это слова, идеология, лозунги…
Профессор. Только не надо меня пугать.
Пусть будет, как всегда было. Пусть ничего не изменится. Пусть все останутся живы, пусть всем будет.
Что такое фюрер, в конце концов? Это же всего-навсего несостоявшийся живописец, да еще импотент вдобавок… Неужели вы думаете, что, придя на терраску, он получил бы свое мировое господство? Чушь! Он получил бы прекрасную потенцию, ну и, может быть, умение малевать пейзажи лучше, чем у него получалось прежде… Не может быть у отдельного человека такой любви или такой ненависти, которые касались бы всего человечества! Хороший куш на бирже, женщина, ну месть какая-нибудь – начальника своего под машину загнать… Это еще туда-сюда, а власть над миром! Справедливое общество! Царство божие на земле! – это ведь не желания, это слова, идеология, лозунги…
Вот я совершенно ясно вижу, что вы замыслили сокрушить человечество каким-то невообразимым благодеянием. Но я совершенно спокоен! Спокоен за вас, за себя и уж тем более за человечество. Ничего у вас не выйдет. Ну, в лучшем случае получите вы свою нобелевку, а скорее всего, и нобелевки вам не будет, а будет вам что-нибудь совсем уж несообразное, о чем вы вроде бы и думать-то не думаете… Это же закон жизни! Мечтаешь об одном, а получаешь совсем-совсем другое. Он замолкает, отдуваясь. Сталкер. (робко). Может быть, пойдем на терраску? Скоро вечер, темно будет возвращаться… Профессор. Да, пора кончать это дело.
Профессор. Известный писатель? Писатель. Нет. Модный. Профессор. И о чем же вы пишете? Писатель. Да как вам сказать… В основном о читателях. Ни о чем другом они читать не хотят. Профессор. По-моему, они правы. Ни о чем другом и писать, наверное, не стоит… Писатель. Писать вообще не стоит. Ни о чем. А вы что – химик? Профессор. Скорее физик.
Сухой закон. Алкоголизм – это бич народов.
Сталкер. Пусть будет, как всегда было. Пусть ничего не изменится. Пусть все останутся живы, пусть всем будет хорошо. А если для всех это невозможно, пусть я сумею быть жестоким с добрыми и пусть я сумею быть добрым с жестокими, а главное – пусть будет как всегда, пусть стена останется стеной, тупик останется тупиком, а дорога останется дорогой, и пусть никто не останется обделенным. Пусть каждый получит свое.
Вам нужно просто сосредоточиться и вспоминать свою жизнь. Когда человек вспоминает свою жизнь, он становится добрее. Вам нужно быть очень добрыми сейчас. И тогда счастье, которое вы обретете, не станет источником несчастья для других.
В страшные сказки я верю! В добрые – нет. А в страшные – сколько угодно!
Завтрашний день здесь, рядом, он держит нас за горло, а вы этого не понимаете…
И вы об этом все время думаете? Писатель. Первый раз в жизни. Я вообще редко думаю. Мне это вредно.
Мир управляется железными законами, и это невыносимо скучно.
Профессор. Господи. И вы об этом все время думаете? Писатель. Первый раз в жизни. Я вообще редко думаю. Мне это вредно.
И тюрьмой меня не испугаешь, потому что мне везде тюрьма… Ты тоже меня в тюрьме держишь разговорами.
Грязная захламленная квартира. Ночь, за окном тьма. Сталкер выбирается из-под одеяла, тихонько поднимается с кровати. Берет в охапку одежду и на цыпочках выходит в ванную. Одевается, затем становится на колени перед ванной и начинает молиться вполголоса.
Первый раз в жизни. Я вообще редко думаю. Мне это вредно.
Понятно. Я – писатель, и меня все почему-то зовут Писатель… Профессор. Известный писатель? Писатель. Нет. Модный. Профессор. И о чем же вы пишете? Писатель. Да как вам сказать… В основном о читателях. Ни о чем другом они читать не хотят. Профессор. По-моему, они правы. Ни о чем другом и писать, наверное, не стоит… Писатель. Писать вообще не стоит. Ни о чем.
Писатель. Ну что ж, по стаканчику на дорогу? Как вы считаете? (Смотрит на Сталкера.) Сталкер. Нет. Не надо. Писатель. Понятно. Сухой закон. Алкоголизм – это бич народов. Что ж, будем пить пиво.
Сознание мое хочет победы вегетарианства во всем мире. Подсознание мое изнывает по куску сочного мяса. Вопрос: а чего хочу я? Я, сложный сплав сознания и подсознания…
Писатель. Ай да химик! Сам себе крикнул, сам себя остановил и вернулся героем…
Нет! Это неправда! Вы ошибаетесь! Не так все это, не так! Сталкеру нельзя ходить на терраску! Сталкеру вообще нельзя приходить в Зону с корыстной целью! Он погибнет! Вы вспомните Дикобраза! (Поднимается на колени.) Вы правы, я – маленький крысенок, я ничего не сделал в том мире и ничего не могу сделать… И счастья я не сумел дать даже жене и дочери… Друзей у меня нет и быть не может. Но моего вы у меня не отнимайте. У меня и так уже все отняли – там, в том мире. Все мое – здесь, в Зоне. Свобода моя – в Зоне, счастье мое – в Зоне… Ведь я привожу сюда людей таких же несчастных, как я, замученных, израненных. Они ни на что больше не надеются – только на Зону! А я могу! А я могу им помочь! У меня сердце кровью обливается, когда я на них смотрю, я от счастья плакать готов, что я им могу помочь! Весь этот огромный мир не может, а я – могу! Вот и вся моя жизнь. И я больше ничего не хочу. А когда придет мне пора умирать, я приползу сюда, на терраску, и последняя мысль моя будет – счастье для всех! Даром! Пусть никто не уйдет обиженным!
Но ведь мы имеем дело с чудом… Само чудо вне логики, но внутри чуда есть логика, хотя и своя… Давайте будем логичны, Писатель!
Цел? Не думаю. Я весь изранен. Обругает какая-нибудь сволочь – рана. Другая сволочь похвалит – еще рана. Вы ведь хотите только одного – жрать! И вам все равно, что жрать. Ведь вы же все поголовно грамотные, и у каждого сенсорное голодание. Душу вложишь, сердце свое вложишь – жрете и душу, и сердце. Мерзость душевную вам вывалишь – жрете мерзость. И все клубитесь, клубитесь вокруг – журналисты, редакторы, критики, бабы какие-то непрерывные… и все требуют: давай, давай!..
Тоже, наверное, скука. Поиски истины. Она прячется, а вы ее повсюду ищете. В одном месте копнули – ага, ядро состоит из протонов. В другом месте копнули – красота, треугольник а бэ це равен треугольнику а-прим бэ-прим це-прим… Вы неплохо устроились. Мне хуже. Я эту самую истину выкапываю, а в это время с нею что-то такое делается… Выкапывал я истину, а выкопал кучу дерьма.
Я пытался переделать вас, а переделали-то вы меня – по своему образу и подобию…
Положим, я – убежденный вегетарианец. Сознание мое хочет победы вегетарианства во всем мире. Подсознание мое изнывает по куску сочного мяса. Вопрос: а чего хочу я? Я, сложный сплав сознания и подсознания…
Писать вообще не стоит. Ни о чем.
Сумею быть жестоким с добрыми… пусть я не ошибусь, пусть я выберу правильно…

Все афоризмы для вас
Подписаться
Уведомить о
guest
0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
0
ТЕПЕРЬ НАПИШИ КОММЕНТАРИЙ!x