Красивые цитаты про хлеб (200 цитат)

Август! Уже закончился
поединок мёда и дыни.
Ах, солнце – красная косточка
у вечера в сердцевине.

Вскоре грянет крутой початок
жёлтым хохотом в гулкий зной.
Август! Детям душист и сладок
Тёплый хлеб пополам с луной!

Там горячим хлебом пахнет в доме нашем,
И бежит куда–то под горой река,
И дорогу гуси переходят важно,
И в овраге шмель мохнатый пьет росу с цветка.

Пшеница — это нечто большее, чем телесная пища. Питать человека не то, что откармливать скотину. Хлеб выполняет столько назначений! Хлеб стал для нас средством единения людей, потому что люди преломляют его за общей трапезой.

Хлеб стал для нас символом величия труда, потому что добывается он в поте лица. Хлеб стал для нас непременным спутником сострадания, потому что его раздают в годину бедствий. Вкус разделенного хлеба не сравним ни с чем.

Не забывайте, что «Отче наш» начинается с просьбы о хлебе насущном. Трудно хвалить Господа и любить ближнего на пустой желудок.

Есть свой хлеб без надежды — значит медленно умирать с голоду.

Лучше хлеб с водой, чем пирог с бедой.

Я ощущаю саму душу города в этих простых, скромных хлебах. Весь мир настойчиво стремится к разрушению, а здесь каждый день на заказ тихо пекут шедевры.

Из всего, что берут люди от Матери Земли, самое честное и самое дорогое — хлеб. Он дорог не ценой: где запахло хлебным духом, там дом, там родной очаг. Ни о чем так не мечтает забредший в Черный лес охотник, как о хлебе. По русскому обычаю, гостю в почет подносят не золото, не самоцветные камни, не серебро и пушные меха, а хлеб. С хлебом подносят соль, потому что она от Солнышка. Хлеб и соль — человеческий труд, согретый и порожденный добрым Солнцем-богом.

Я ощущаю саму душу города в этих простых, скромных хлебах. Весь мир настойчиво стремится к разрушению, а здесь каждый день на заказ тихо пекут шедевры.

Крылья ангелов пахнут свежим хлебом.

Когда между хлебом и свободой народ выбирает хлеб, он в конце концов теряет все, в том числе и хлеб. Если народ выбирает свободу, он будет иметь хлеб, выращенный им самим и никем не отобран.

Человек должен есть свой хлеб, а для этого нужно уметь работать.

Он догадывался, что дело хождения в булочную – нужное совсем не потому, что там хлеб (родители могли бы сами его купить). Это дело опасное, а мужчинам нужно пройти разные испытания. Иначе почему бы мама так гордилась, что он ходит в булочную.

О Боже, может ли что-то быть лучше, чем свежая булка в руке и парижскоая брусчатка под ногами?

Наш нынешний горожанин даже как-то враждебно смотрит на хлеб, потому что он, мол, одна из основных причин его ожирения.

Пшеница — это нечто большее, чем телесная пища. Питать человека не то, что откармливать скотину. Хлеб выполняет столько назначений! Хлеб стал для нас средством единения людей, потому что люди преломляют его за общей трапезой.

Хлеб стал для нас символом величия труда, потому что добывается он в поте лица. Хлеб стал для нас непременным спутником сострадания, потому что его раздают в годину бедствий. Вкус разделенного хлеба не сравним ни с чем.

Ветер жизни иногда свиреп
В целом жизнь, однако, хороша
И не страшно, когда черный хлеб,
Страшно, когда черная душа.

В прошлом были те же соль и мыло,
Хлеб, вино и запах тополей;
В прошлом только будущее было
Радужней, надежней и светлей.

Людям любви не хватает гораздо больше, чем хлеба и этот голод самый сильный.

Никто не знает наперёд,
Кого и с кем судьба сведёт:
Кто будет друг, кто будет враг,
А кто знакомый, просто так.

Английские десерты почти так же ужасны, как английский хлеб.

О Боже, может ли что-то быть лучше, чем свежая булка в руке и парижскоая брусчатка под ногами?

Преподобный Серафим Саровский советовал унывающим монахиням пожевать хлебушка. Хлебушек, мол, тоску и прогонит. Есть у хлеба такая сила, но на пресытившегося человека она не действует. Нужно уметь поститься и воздерживаться, чтобы понять ржаную горбушку как милость Божию — и утешиться.

Трудные… Нашли себе тёплое местечко… Хлеб топтать! А вы знаете, что такое хлеб?! Дармоеды!… Вы его сеяли?… Вы цену ему знаете?… Смотреть в глаза! Смотреть в глаза! Какую пользу вы можете принести стране? Какую?! Животные… Я вас не прощаю! Я вас не прощаю!

Если не попросишь, то не получишь. Она слово подкрепляет делом, потом за столом мы съедим эти хлебцы и её намерение подкрепим мыслью.

— Нужен хлеб и побольше! Испеките еще.
— Это он мне?
— Мне.
— Я думал, что я пекарь.
— У тебя кровь на переднике, думаешь это из круассанов?

Французы всегда подают хлеб, причем без масла (за исключением завтраков, тостов или тартинок). Поэтому во время ужина масла на столе вы не найдете. Обычно для ужина покупаются багеты, и французы отрезают или же просто отламывают от них куски, кладя те на стол, а не на тарелку. Определить, что трапеза по-настоящему французская, можно по огромному количеству крошек на столе.

Болельщика хлебом не корми — дай придумать свою теорию.

Современные дети делятся на две категории: те, кто любят хлеб, и те, кто его просто обожают

Я ела с людьми хлеб и сладкие дыни, лечила их травами и вопросами.

Трудно родится хлеб.
Трудно хлеб достается.
Тот, кто душою слеп,
Может быть, усмехнется.

Обожравшиеся хлебом насущным требуют чечевичной похлёбки.

Человек, который уже не ест хлеба — пропащий человек.

Кто осчастливит, кто предаст,
Кто отберёт, кто всё отдаст.
Кто пожалеет дел и слов,
А кто разделит хлеб и кров.

Если есть у тебя для жилья закуток —
В наше подлое время — и хлеба кусок,
Если ты никому не слуга, не хозяин —
Счастлив ты и воистину духом высок.

Лучше хлеб с солью в покое и без печали, чем множество блюд многоценных в печали и горе.

Особый случай.
Жили-были, варили кашу, закрывали на зиму банки. Как и все, становились старше. На балконе хранили санки, под кроватью коробки с пылью и звездой с новогодней ёлки. В общем, в принципе – не тужили. С расстановочкой жили, с толком.
Берегли на особый случай платье бархатное с разрезом, два флакона духов от гуччи, фетра красного полотреза, шесть красивых хрустальных рюмок и бутылку китайской водки. А в одной из спортивных сумок надувную хранили лодку.
Время шло, выцветало платье, потихоньку желтели рюмки, и в коробочке под кроватью угасала звезда от скуки. Фетр моль потихоньку ела, лодка сохла и рассыпалась. И змея, заскучав без дела, в водке медленно растворялась. Санки ржавились и рыжели. Испарялся закрытый гуччи. Жили, были, и постарели, и всё ждали особый случай.
Он пришёл, как всегда, внезапно. Мыла окна, и поскользнулась. В тот же день, он упал с инфарктом. В этот дом они не вернулись.
Две хрустальные рюмки с водкой, сверху хлеб, по квартире ветер. Полным ходом идёт уборка, убираются в доме дети.
На помойку уходят санки, сумка с лодкой, дырявый фетр. Платьем, вывернув наизнанку, протирают за метром метр подкроватные толщи пыли. В куче с хламом – духи от гуччи.
Вот для этого жили-были. Вот такой вот «особый случай».

За счастьем погоня опять неудачна…
И вечер дождливый, на улице мрачно…
А в детстве…намазала булку вареньем
И точно счастливая, до одуренья…

Гламур, этикет, бриллианты, джакузи…
Теперь, кроме счастья, в судьбе «All inclusive»,
А в детстве с подсолнуха семечки ела,
И счастью, казалось, не будет предела…

А счастье — это купить обои, иметь семью, запастись терпеньем.
А счастье — это на кухне двое, пьют чай и мажут на хлеб варенье.
А счастье — это не Рим и Куба, не куча шмоток, не развлечение.
А счастье — слишком родные губы, уютный домик и чай с печеньем.

Любите друг друга, но не превращайте любовь в цепи:
Пусть лучше она будет волнующимся морем между берегами ваших душ.
Наполняйте чаши друг другу, но не пейте из одной чаши.
Давайте друг другу вкусить своего хлеба, но не ешьте от одного куска.
Пойте, танцуйте вместе и радуйтесь, но пусть каждый из вас будет одинок,
Как одиноки струны лютни, хотя от них исходит одна музыка.
Отдавайте ваши сердца, но не во владение друг другу,
Ибо лишь рука жизни может принять ваши сердца.
Стойте вместе, но не слишком близко друг к другу,
Ибо колонны храма стоят порознь, и дуб и кипарис не растут один в тени другого.

Мне кажется, есть какая-то своя романтика — выйти из дома за хлебом и уехать в другой город.

Был холост — снились одалиски,
Вакханки, шлюхи, гейши, киски;
Теперь со мной живет жена,
А ночью снится тишина.

Любовь — не значит слиться телом,
Душою слиться — это ДА!
Но между делом, слиться телом
Не помешает НИКОГДА.

Мы делим время и наличность,
Мы делим водку, хлеб, ночлег,
Но чем отчётливее личность,
Тем одиночек человек.

Блажен, кто в заботе о теле,
всю жизнь положил ради хлеба,
но небо светлее над теми,
кто изредка смотрит на небо.

Здорово иметь дом, особенно когда в нем пахнет хлебом, джемом и отглаженным постельным бельем. Жить надо там, откуда не хочется сбегать в путешествие.

Я думал, что умру от старости. Но когда Россия, кормившая всю Европу хлебом, стала закупать зерно, я понял, что умру от смеха.

К Богу нужно идти до беды, а не во время беды. — это не скорая помощь, которую вызывают, когда становится плохо. Бог необходим человеку каждый день, как хлеб, как воздух.

Я скажу так: я долго жил счастливо и беззаботно и был уверен, что все в моих руках, и так будет всегда. Но когда встретился с непредвиденным испытанием, понял, что один не справлюсь. Да, можно быть сильным, можно быть удачливым, но это все нам дается свыше, и на все воля Божия. Поэтому я точно знаю, что за все, что у тебя есть, надо благодарить Бога, за все, от куска хлеба до ребенка.

Если есть что-либо более страшное, чем плоть, погибающая от недостатка хлеба, так это душа, умирающая от жажды света.

Любовь не лежит на дороге, как камень; ее надо сотворить, как хлеб; ее надо все время творить заново и воссоздавать.

Людям нужен хлеб – это прежде всего. А что на голову надеть, это уж дело десятое…

Хлеб открывает любой рот.

Не проворным достается успешный бег, не храбрым — победа, не мудрым — хлеб, и не у разумных богатство, и не искустным — благорасположение, но ВРЕМЯ и СЛУЧАЙ для всех их.

Лучше есть свой черствый хлеб, чем чужой плов.

Трезвость кладёт дрова в печку, мясо — в кастрюлю, хлеб — на стол, кредит — государству, деньги — в голову, достаток — в семью.

Прохладная луна скользит по небу,
Волшебный свет с небес на землю льёт
А я хочу любви, как голубь хлеба
Любви, а не подобия её.

Хорошо, если платье твое без прорех.И о хлебе насущном подумать не грех.А всего остального и даром не надо —Жизнь дороже богатства и почестей всех.

Мы в детстве были много откровенней.
— Что у тебя на завтрак? — Ничего.
— А у меня хлеб с маслом и вареньем.
Возьми немного хлеба моего…

О всевышний, если бы я знала цель этой любви, она отрезала мне пути к отступлению, забрала мое сердце, мою волю и исчезла. О всевышний, это все, что у меня есть. Почему он стал таким безжалостным, почему его сердце превратилось в камень? О всевышний, этот дым, этот плачь, эти воззвания к тебе, сможет ли все это услышать мой любимый? Услышит ли он? Если бы я знала! О всевышний, что это за волнения, что это за пелена перед моими глазами? Все это потому, что ты для меня все. Все есть ты для меня. Когда я молчу, когда говорю, у меня перед глазами твоя любовь, твой образ. Мое время и мой хлеб — это ты. О всевышний, где место телу, созданному из глины, где пристанище души и сердца? О всевышний, земная ночь с черным ликом, не может она сравниться с твоим днем, не может прийти за моей весной осень с каменным сердцем. О губы, что скрывают чувства и правду, пришло время замолчать.

С момента поступления в школу человек становится несчастным: у него возникает ощущение петли вокруг шеи. И хлеб, и жизнь лишаются вкуса. Добывать хлеб становится более важным занятием, чем его есть. Все подсчитано, и на всем проставлена цена.

Мама — всё. Она больше, чем память.
Первый дом — мы в него прибываем с небес.
Карта жизни, которая вложена в ранец,
Добрый Ангел и в бедах спасительный крест.

Мама с нами в загадочном шепоте листьев,
И в живительных струях грибного дождя,
Она в запахе хлеба и в ласковых письмах.
Без нее ни минуты остаться нельзя.

Несложен мир, совсем не сложен.
Мир прост. Он в принципе таков,
Что может быть легко разложен
На мудрецов и простаков.

Мы — простаки. Мы в жизнь бежим.
Мы верим в хлеб, любовь и книги.
И не подсчитываем миги,
Что составляют нашу жизнь.

Мы — простаки. Мы в жизнь бежим.
Мы верим в хлеб, любовь и книги.
И не подсчитываем миги,
Что составляют нашу жизнь.

Любите друг друга, но не делайте оков из любви. Пусть это будет скорее неспокойное море, колышущееся между берегами ваших душ. Наполняйте чашу друг друга, но не пейте из одной чаши. Давайте друг другу свой хлеб, но не откусывайте от одного куска. Пойте и танцуйте вместе и будьте радостны, но позволяйте друг другу бывать наедине с собой, Ведь и каждая из струн лютни сама по себе, хотя они вместе звучат в одной мелодии.

Не женщина, а бумеранг. Бросаешь её, а в следующую субботу она тут как тут и хлеба не просит.

К черту хлеб и зрелища! Давайте наличными!

Будьте готовы к тому, что ваш партнер, проведя с вами ночь, полную любви, страсти и утонченных извращений, отправится утром за горячим хлебом и между делом поимеет усталую вокзальную проститутку. Вернется гордый, с дымящимся батоном – он опять всех победил!

Осень пахнет рухнувшим небом
Ливнем ангиной и сквозняком
Выйти озябшим за чаем
И хлебом и позабыть находится дом.

Положил в котомку
Сыр, печенье,
Положил для роскоши миндаль.
Хлеб не взял.

Все на свете зная наперед,
Так сказала:—
Слушайся старуху!
Хлеб, родимый, сам себя несет.

Да, не ангел я, и не святой, и не жду я поддержки с неба,
Выцарапываю в жизни той каплю счастья, кусочек хлеба
Да, немало и в сердце ран, и считать, и лечить — без успеха,
Но, душа, как лоскутный храм, хоть в лохмотьях, но и в доспехах.

У лесника в прокуренной сторожке
Домашний волк живет не первый год.
Он незлобив, не тронет даже кошки,
Он, как собака, домик стережет.

Беспечно не пил никогда я чистого вина,
Пока мне чаша горьких бед была не подана.
И хлеб в солонку не макал, пока не насыщался
Я сердцем собственным своим, сожжённым дочерна.

Мы делим время и наличность,
Мы делим водку, хлеб, ночлег,
Но чем отчетливее личность,
Тем одиноче человек.

Кошмар столетия — ядерный грибок,
Но мы привыкли к топоту сапог,
Привыкли к ограниченной еде,
Годами лишь на хлебе и воде.

— А у вас хлеб бесплатный? Тогда нам больше ничего не надо!

— Ни один из моих друзей не должен нуждаться, пока у меня есть на кусок хлеба. Если кошелёк мой пуст, я не в силах помочь тотчас же, ну что ж, мне стоит только сесть за стол и взяться за работу, и довольно скоро я помогу ему выбраться из беды.

Один пир богача — бедняку на полгода хлеба.

Для хорошего человека хлеб всегда найдется.

О небо, к подлецам щедра рука твоя:
Им — бани, мельницы и воды арыка,
А кто душою чист, тому лишь корка хлеба.
Такое небо — тьфу! — не стоит и плевка.

Варенья, лакомых перемен, не получишь, пока не объешься хлебом, черствыми корками ожидания.

Если растрачивать время и талант, просто зарабатывая на кусок хлеба, ничего стоящего не добьёшься до самой смерти.

Он хотел выдвинуться, а не только зарабатывать на хлеб, и готов был на многие лишения, чтобы в конце концов добиться успеха.

Диоген собрался пообедать. Его обед состоял из хлеба и чечевицы. К нему подошел другой философ, Аристипп — тот был фаворитом царя и жил безбедно. — Научись угождать царю, и ты будешь есть не только чечевицу, — сказал Аристипп. — Научись есть чечевицу, и тебе не придется заискивать перед царем, — ответил Диоген.

Все печали терпимы, если есть хлеб.

Бедные всегда голосуют за партию, которая громче всех обещает хлеба и зрелищ, а потом не сможет этого дать.

Шел по селам и весям бродяга,
Лет за сорок, болящий мужик.
Глянешь бегло — простой бедолага,
А присмотришься — светится лик.

Ты масло на моем хлебе. Дыхание моей жизни!

— Пух, тебе что намазать — меду или сгущенного молока?
— Тебе меду или того и другого? И того и другого, и можно без хлеба.

Без хлеба и возле воды плохо жить.

Без соли, без хлеба худая беседа.

Вареники доведут, что и хлеба не дадут.

Без веры в небо добыли много хлеба.

Соли, хлеба для гостя в меру, сахару и чаю не пожалей.

Кто хлеб носит, тот есть не просит.

У соседа хлеб вкуснее.

Кто месит тесто, тот без хлеба не останется.

Мой путь, Судьба что написала,
Бушлат, Котомка на плече,
Глоток воды, кусочек хлеба,
И Вера что приду к тебе..
Губами к травам припадаю,
Зарёю ранней пью росу,
Слезу смахну я с глаз усталых,
С колен я встану и пойду,
В тот путь, Судьба что написала,
Бушлат, Котомка на плече,
К тебе одной моя Родная,
С седою прядью на челе…

А ведь для кого-то счастье, это иметь кусок чёрного хлеба и стакан воды!

В любви мы можем обмануться.
Кто влюблен, тот обычно слеп.
Счастливый со счастьем,
готов разминуться,
Как сытый, не смотрит на хлеб…

Изведут они, изведут эти хозяева жизни кого хочешь, да все по правилам своим, по советским законам, и пуль не пожалеют. Патронов только на врага-фашиста не хватает, на извод же своих соотечественников у Страны Советов всегда патронов доставало, не хватит — у детей последнюю крошку отымут, на хлеб выменяют пули и патроны» — такие вот мысли тревожили, стучались под стрижеными коробками и оседали вглубь, на сердце, на русское давно надсаженное, перенатруженное сердце.

Ежедневное чудо —не чудо
Ежедневное горе — не горе.
Настоящее горе другое.
И о нем говорить не хочу я.

Скучная у меня жизнь. Я охочусь за курами, а люди охотятся за мною. Все куры одинаковы, и люди все одинаковы. И живется мне скучновато. Но если ты меня приручишь, моя жизнь словно солнцем озарится. Твои шаги я стану различать среди тысяч других. Заслышав людские шаги, я всегда убегаю и прячусь. Но твоя походка позовет меня, точно музыка, и я выйду из своего убежища. И потом — смотри! Видишь, вон там, в полях, зреет пшеница? Я не ем хлеба. Колосья мне не нужны. Пшеничные поля ни о чем мне не говорят. И это грустно! Но у тебя золотые волосы. И как чудесно будет, когда ты меня приручишь! Золотая пшеница станет напоминать мне тебя. И я полюблю шелест колосьев на ветру
Пожалуйста приручи меня!

Я входил вместо дикого зверя в клетку,
Выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке.
Жил у моря, играл в рулетку,
Обедал черт знает с кем во фраке.

Не дай мне Бог — не оплатить мой хлеб
Не допусти мне крошками питаться
Стоять на паперти с протянутой рукой,
Глаза прикрыв, краснея побираться.

Позволь Мой Бог, наоборот — делить
Делить свой кров, с нуждавшимся и пищу
Позволь за всё тебя благодарить
Позволь душой светлее стать и чище.

Если труженик, в поте лица своего
Добывающий хлеб, не стяжал ничего —
Почему он ничтожеству кланяться должен
Или даже тому, кто не хуже его?

Если этот голубь еще раз так близко подлетит к моему окну, я вылечу ему навстречу, и мы полетим, оживленно беседуя, прямо в закат, в зарево, и из серых станем розовыми, a потом черными.
Две точки, две домашние птицы, не умеющие добывать хлеб воробьиным нахальством. Дадут — поедим, свистнут — взлетим высоко-высоко и крепко, раз и навсегда, запомним свой дом.

Ушел — не ем:
Пуст — хлеба вкус.Всё — мел.
За чем ни потянусь. Мне хлебом был,
И снегом был. И снег не бел, и хлеб не мил.

Не хлебом единым жив человек. Нужно что-то и выпить.

А гренка в нашем ресторане называется крутон. Это точно такой же поджаренный кусочек хлеба. Только гренка не может стоить 8 долларов, а крутон — может.

Любое мое слово вызывает у вас очередь глубокомысленных вопросов! Знаете, как это выглядит? Я говорю вам: «Люди, у вас хлеб кончился. Вам надо хлеба купить». Вы ошарашенно на меня смотрите, челюсти отвисли, глаза на выкате от ужаса и слышен вопль: «Хлеееб! У нас хлеба нет! Что нам делать, Фримен?! Дай нам хлеб!». Ну и так далее. Эй, булочная за углом.

Я искренне не понимаю, какого черта мне нужно просыпаться, скажем, в Москве, скажем, 26 мая — лишь потому, что я ложусь спать 25 мая в этой самой Москве? Почему, отрезав себе кусок хлеба, я стану есть этот самый хлеб? А не, скажем, рисовую кашу, сваренную за 657 километров от моей кухни? С какой стати я обнаруживаю в своем шкафу только те вещи, которые были куплены мною? Или вот зачем узнаю лица соседей? У меня, представьте себе, каждый день одни и те же соседи.
Это почти невыносимо.

Жить было бы невозможно, если бы сердце не обладало способностью радоваться искрящемуся под солнцем снегу и обмытой летним дождём листве, песне соловья на восходе и шелесту поспевающих хлебов, высокому синему небу и человеческим голосам под ним; если бы оно не обладало вечной способностью волноваться и вечной потребностью любить.

Лишь человеку дан иной удел: хлеб добывать в труде и мясо взращивать трудом — творить для самого себя природу.

Сегодня я буду кутить. Весело, добродушно, — со всякими безобидными выходками. Приготовьте посуду, тарелки — я буду все это бить. Уберите хлеб из овина — я подожгу овин.

Отпускай хлеб твой по водам, потому что по прошествии многих дней опять найдешь его.

Кто долго спит, то хлеба не видит.

Смерть одного — хлеб для другого.

Дитятко, ты еще скатерти без хлеба не видал.

Ни рук, ни ног у хлеба не бывает. Сам твой порог он не переступает.

Многих накормить
Господь умел пятью хлебами
Очередь политики за вами.
Конечно, у Вас не получится,
Но может, стоит помучиться.

Поэт, умри и вновь воскресни –
Не для борьбы, а светлой жизни:
Себя порви, возьми и – тресни,
Чем проводить все дни в «скучизме»!

Ведь скучно жить лишь ради денег
И спину гнуть на хлеб насущный –
Ведь как творец, а не бездельник,
В своих трудах ты – ВЕЗДЕСУЩИЙ!

Власть всегда народ за быдло держала
обещания бросала, как хлеб побирушке.
На словах «народная держава»,
а по сути, власть жулья прорвавшегося к кормушке.

У меня много отцов и много матерей
И у меня много сестер, и у меня много братьев
Мои братья черные, а матери желтые
И мои отцы красные, а мои сестры белые.
И мне больше пятидесяти тысяч лет
И меня зовут человек
И я живу светом и живу любовью
И я живу воздухом и живу хлебом
И я знаю, что когда-нибудь мы будем жить вместе
И мы будем любимы
И планета Земля
Он будет принадлежать всем нам, всем нашим братьям, животным, растениям и озерам, рекам и горам.
И у каждого будет то, что им нужно.

Мне мало надо!
Краюшку хлеба
И каплю молока.
Да это небо,
Да эти облака!

Ужаснейшее, не перестающее, возмутительное кощунство — в том, что люди, пользуясь всеми возможными средствами обмана и гипнотизации, — уверяют детей и простодушный народ, что если нарезать известным способом и при произнесении известных слов кусочки хлеба и положить их в вино, то в кусочки эти входит бог; и что тот, во имя кого живого вынется кусочек, то будет здоров; во имя же кого умершего вынется такой кусочек, то тому на том свете будет лучше; и что тот, кто съест этот кусочек, в того войдет сам бог.

Опять попутав вест и ост,
Мои ветра умчались мимо,
Работа, дом, карьерный рост
А мне любить необходимо!

В наш трудный, но все-таки праведный век,
Отмеченный потом и кровью,
Не хлебом единым ты жив, человек, —
Ты жив, человек, и любовью.

Как люди верующие и пребывающие в благодати, мы одинаковые. Благодать важна. Мудрецы языческие спросили как-то египетских монахов: «Вот скажите, мы не женаты, тоже едим сухой хлеб, как и вы. Чем мы отличаемся от вас?». Монахи сказали: «Мы уповаем на Бога и пребываем в благодати». Мудрецы послушали и ответили: «Да, этого у нас нет». Христианское житие — это упование на Бога и пребывание в благодати. Внешних признаков христианства — их очень много, их можно копировать, повторять, этим, собственно, характеризуются все расколы и ереси. Они копируют внешность и обманывают простодушных. Но это бесплодно. А вот упование на Бога и пребывание в благодати — это высокая вещь. Тогда нет разницы между православным христианином в Кении, Танзании, Северной Америке или в Полтавской области.

Истина в том, что, проживая в переходную эпоху, мы ещё не полностью осознали наличие новых высвободившихся сил и не полностью ими управляем. Приверженные старым навыкам, мы по-прежнему видим в науке лишь новый способ более легко получить те же самые старые вещи — землю и хлеб. Мы запрягаем Пегаса в плуг. И Пегас хиреет, если только, закусив удила, не понесётся вместе с плугом. Наступит момент — он необходимо должен наступить,— когда человек, понуждаемый очевидным несоответствием упряжи, признает, что наука для него — не побочное занятие, а существенный выход, открытый для избытка сил, постоянно высвобождаемых машиной.

Каждое утро Чак Норрис намазывает нож на хлеб.

Однажды бедняк у шашлычной присел.
Уже вечерело, с утра он не ел.
Взглянул, помолившись со вздохом, на небо,
Достал из сумы своей корочку хлеба.

Рассветы и закаты — это каждодневное таинство. Выйдешь рано утром, пусть даже на балкон, подставишь лицо свежему ветру и как бы вольешься в окружающее пространство, станешь его частью, впитаешь его краски, шумы, ароматы… И совершенно забудушь о делах, которые ждут, о проблемах, которые требуют решения. Нам просто хорошо, мы ищем свое место в этом мире, в наступающем дне.

То же и на закате. Нам уже не интересно, что мы успели и чего не сделали, мы просто отдыхаем. Отпускаем прошедший день. Он уходит вместе с солнцем. В тишине и красоте. Смотришь на закат и ловишь себя на мысли, что невольно прислушиваешся к окружающим звукам — к птичьим песням, перезвону цикад или шуму ветра в листве… На закате все житейские проблемы уходят на второй план. Мы не думаем, что забыли купить хлеб, да и фиг с ним! Мы молчим, очарованные таинством, красотой, которая создается именно для того, чтобы нас восхитить. Иначе для чего природа придумала закаты? И трудно вообще о чем-то думать. Хочется просто наслаждаться…

Боже Милостивый! Зачем Ты дал неразумному существу в руки такую страшную силу? Зачем Ты прежде, чем созреет и окрепнет его разум, сунул ему в руки огонь? Зачем Ты наделил его такой волей, что превыше его смирения? Зачем Ты научил его убивать, но не дал возможности воскресать, чтоб он мог дивиться плодам безумия своего? Сюда его, стервеца, в одном лице сюда и царя, и холопа — пусть послушает музыку, достойную его гения. Гони в этот ад впереди тех, кто, злоупотребляя данным ему разумом, придумал все это, изобрел, сотворил. Нет, не в одном лице, а стадом, стадом: и царей, и королей, и вождей — на десять дней, из дворцов, храмов, вилл, подземелий, партийных кабинетов — на Великокриницкий плацдарм! Чтоб ни соли, ни хлеба, чтоб крысы отъедали им носы и уши, чтоб приняли они на свою шкуру то, чему название — война. Чтоб и они, выскочив на край обрывистого берега, на слуду эту безжизненную, словно вознесясь над землей, рвали на себе серую от грязи и вшей рубаху и орали бы, как серый солдат, только что выбежавший из укрытия и воззвавший: «Да убивайте же скорее!..»

Хлеб при этом должен быть все белее, а зрелища все кровавее.

Все музы ныне, хлеба ради,
Торгуют краской для ресниц,
А Клио — прямо вышла в бляди,
Хотя не прямо из девиц.

Они меня истерзали
И сделали смерти бледней —
Одни своею любовью,
Другие — враждою своей.

Они мне хлеб отравили,
Давали мне яду с вином,
Одни своею любовью,
Другие — своей враждой.

Среди женщин, ни разу не спавших с мужчиной, больше проституток, чем среди тех, для кого это стало горьким куском хлеба. Я уже не говорю о замужних.

Отрицают любовь как раз те, кто больше всех в ней нуждается: в каждом Вальмоне скрыт неисправимый романтик, которого хлебом не корми, дай забренчать на мандолине.

И кусок хлеба может стать поперёк горла, если за горло давят.

Ложусь полежать, но надо идти за хлебом. Сажусь посидеть, но нужно идти в детский сад. Хочу убежать, но дождиком плачет небо. Прилёг почитать, но в доме пора убирать. Хочу на концерт, но надо идти на учебу. К подруге тащусь, но надо бы сдать зачёт. Хочу в ресторан, но надо идти на работу. Хочу отдохнуть, но это, увы, не в счёт и вот я седой, стянули лицо морщины, имею бабло, ну просто ни дать, ни взять, хочу погулять, хочу покорять вершины, Да, жаль, вот пришла пора умирать.

А если идти — то, как Цезарь, не зная преград,
А если бежать — то по крышам до самого неба,
А если вдруг друг — скажи ему прямо: «Брат»
И раздели с ним последнюю корочку хлеба.

Мне так спокойно. С тобой и без тебя. Когда ты задерживаешься где-то или уходишь ранним утром за горячим хлебом, а я, проснувшись, не застаю тебя рядом, во мне не поднимается страх, что все происходящее было сном.

Вы не поверите, но нынешний хлеб может храниться шесть месяцев — в вашем желудке.

Философы не более, как кузнецы, приготовляющие плуг. Сколько вещей должно произойти, пока хлеб можно подносить ко рту.

Все, что может рука твоя делать, по силам делай; потому что в могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости. И обратился я, и видел под солнцем, что не проворным достается успешный бег, не храбрым — победа, не мудрым — хлеб, и не у разумных — богатство, и не искусным — благорасположение, но время и случай для всех их.

Тому, кто совсем одинок, можно только посоветовать придумать себе кого-нибудь. Вдохнуть в него жизнь, задобрить словами любви. Отдать последнюю крошку хлеба, защитить от опасности собственным телом.

Нам было трудно в настоящем. Там, где не понимают азарта многодневного взлома чужой программы и многомесячного написания своей. Там, где говорят не о падающих ценах на мегабайт памяти, а о растущих ценах на хлеб. В мире, где убивают взаправду. В мире, где трудно и грешникам, и святым, и просто людям.

На дорогах, в зимние ночи, без жилья, без хлеба и теплой одежды, я слышал голос, проникавший в мое замерзшее сердце: «Сила или слабость? Для тебя это сила! Ты не знаешь, куда ты идешь, ни почему ты идешь. Повсюду броди, всему отвечай. Тебя не убьют, потому что труп убить невозможно». Утром у меня был такой отрешенный взгляд и такое мертвенное лицо, что те, кого я встречал, возможно, могли меня не видеть.

— Н-ну, когда единственный кусок хлеба отшвыривается прочь только потому, что его дает несимпатичный человек
— Значит тот, кто швыряется хлебом, недостаточно голоден.

Как часто рука, привыкшая к цветам, тщетно просит милостыни и черствого хлеба!

— Каким образом может существовать сословие, которое в мирное время, не принося ни одной крошечки пользы, поедает чужой хлеб и чужое мясо, одевается в чужие одежды, живет в чужих домах, а в военное время идет бессмысленно убивать и калечить таких же людей, как они сами?

Видеть и слышать, как лгут и тебя же называют дураком за то, что ты терпишь эту ложь, сносить обиды, унижения, не сметь открыто заявить, что ты на стороне честных, свободных людей, и самому лгать, улыбаться, и всё это из-за куска хлеба, из-за теплого угла, из-за какого-нибудь чинишка, которому грош цена, — нет, больше жить так невозможно!

Разве ты сам – не жизнь? Другие люди живут без тебя и проживут без тебя. Разве ты думаешь, что ты кому-то нужен? Ты не хлеб, не палка, и не нужно тебя никому.

Но каждый получит свое по заслугам
И славу и деньги и хлеб и вино
А те, кто не раз предавали друг друга —
Отличное вечное ничего.

Твой рацион: на севере — вино и звёзды, на юге — хлеб и дождь.

Было всё. Всего нелепей,
Заклинал её: страшись!
Поклянись на белом хлебе,
Поклянись на белом снеге.

Люди в этом мире различаются и по такому принципу: одни едят мясо как хлеб, а другие — хлеб как мясо. И это влияет не меньше на противостояние между ними, чем скажем, их принадлежность к разным религиям.

Главное не в том, что человек делает, а в том, как он это делает. Один в заботе о хлебе — духовен, другой и в отношении к Богу — только потребитель.

Дайте луковку и хлеба,
Дайте капельку вина,
Я полжизни дома не был,
А ведь жизнь у нас одна…

Никогда не показывай своего гнева и не рассказывай о себе. Заслуживай уважение окружающих не словами, а делами. Уважай членов семьи, своих единокровных родственников, отца, мать, сестру, брата, но опасайся любить любую другую женщину, кроме своей жены. А жена — это женщина, вынашивающая твоих детей. И если уж ты стал отцом, целью твоей жизни раз и навсегда становится добывание для детей хлеба насущного.

Всё зашибись всё просто класс
Жизнь бьёт ключом и вас и нас!
Но наплевать на это нам
И мы поём Тарам — Парам!

Государство — маньяк, отбирающий хлеб у старухи,
Чтобы бросить ей корку и требовать: «Благодари!»

Утешь поклоном горделивца,
Уйми пощечиной сварливца,
Засаль подмазкой скрып ворот,
Заткни собаке хлебом рот, —
Я бьюся об заклад,
Что все четыре замолчат.

«Мама не плачет — больше нету слёз, дядя Витя толкнул речь — бред нёс, типа: «был человек и человека не стало», сказал, что: «самые лучшие уходят рано», могильщики зевали, для них могила-хлеб, ну, а чё, у каждого свой рэп.

— Пожалуйста, хватит! Хватит говорить о деньгах! В этом доме только и разговоров, что о деньгах! Знаешь, во что ты превращаешься, Тони? Ты чертов эмигрант, миллионер, который не может перестать говорить!
— Кого ты называешь чертовым эмигрантом, ты — белый кусок хлеба!
— Вырой яму во дворе! Закопай деньги и забудь про них!
— Мне они тяжело достались. Помни об этом.
— Лучше бы тебе их подарили. Был бы хорошим человеком.

Когда у тебя останутся всего два медяка — купи на один хлеба, а на другой – цветок.

Богатому и в поле рождает и в хлебе плодит, а бедному — куда ни кинь, всюду клин.

Чей хлеб ем, тому песни пою.

Оборой хлеб режут.

Брат-то ты мой, да кушай хлеб свой.

Не потрудиться, так и хлеба не родится.

Не удобришь рожь, соберешь хлеба на грош.

Хлеб с любовью дороже курицы с печалью.

Хлеб с хлебом – невкусно.

Давай хлеб каждому, но не у каждого ешь хлеб.

Хлеб, данный в займы, должен быть возвращен.

Бояться саранчи — хлеба не сеять.

Маленькие крошки тоже хлеб.

Не корми словами вместо хлеба.

Лег над пропастью русский путь.
И срывается в бездну даль.
Русский, русского не забудь.
Русский, русского не предай.

И там, в теплом свете лампы, они увидели то, что хотел им показать Лео Ауфман. В столовой за маленьким столиком Саул и Маршалл играли в шахматы. Ребекка накрывала стол к ужину. Ноэми вырезала из бумаги платья для своих кукол. Рут рисовала акварелью. Джозеф пускал по рельсам заводной паровоз. Дверь в кухню была открыта: там, в облаке пара, Лина Ауфман вынимала из духовки дымящуюся кастрюлю с жарким. Все руки, все лица жили и двигались. Из за стекол чуть слышно доносились голоса. Кто то звонко распевал песню. Пахло свежим хлебом, и ясно было, что это – самый настоящий хлеб, который сейчас намажут настоящим маслом. Тут было все, что надо, и все это – живое, неподдельное.

И вот ты встречаешь его в каком-нибудь январе,
юного демона, чьи кудри как проволока вились,
а у него лысина вместо кудрей,
а из тайных желаний — кажется, алкоголизм.
А ты помнишь, как ты посвящала ему стихи,
прекрасные, свежие, пахнущие росой?
А теперь у тебя во лбу ботекс, на поводке хин,
а у него — пакет с «нефильтрованным» и колбасой
Эко вас расколбасило,
стопятьсот!!!

Если бы мне дали задачу определить в двух словах, что такое культура, не та культура, которая высшее образование и аспирантура, ибо и образованный человек может оказаться хамом, а та культура, которой бывает наделён и неграмотный человек, я бы определил её как способность к уважению. Способность уважения к другому, способность уважения к тому, чего не знаешь, способность уважения к хлебу, земле, природе, истории и культуре — следовательно, способность к самоуважению, к достоинству. И поскольку я не был бы удовлетворён этой формулировкой, мне бы показалось, что она неполна, я бы ещё добавил: способность не нажираться. Обжирается и пресыщается всегда нищий, всегда раб, независимо от внешнего своего достояния. Обжирается пируя, обжирается любя, обжирается дружа Выбрасывает хлеб, прогоняет женщину, отталкивает друга Грязь. Пачкотня. Короткое дыхание, одышка Такому положено ничего не иметь — голодать, только голодный он ещё сохраняет человеческий облик и способен к сочувствию и пониманию.

Жил художник в нужде и гордыне,
Но однажды явилась звезда.
Он задумал такую картину,
Чтоб висела она без гвоздя.

Мы живем в забавном государстве, думаю я: здесь, чтобы реализовать свои элементарные права — право на крышу над головой и право на хлеб насущный для себя и своих близких, — надо исполнить необычайной красоты кульбиты. Менять родные места и работы, получать одно образование и работать в другой сфере, идти по головам, причем желательно не ногами идти, а на руках Просто крестьянином быть нельзя. Просто медсестрой быть нельзя. Просто инженером быть нельзя. Просто военным быть вообще не рекомендуется.

Здравствуй, Муза!
Хочешь финик?
Или рюмку марсалы?
Я сегодня именинник
Что глядишь во все углы?
Не сердись: давай ладошку,
Я к глазам ее прижму
Современную окрошку,
Как и ты, я не пойму.
Одуванчик бесполезный,
Факел нежной красоты!

Над пропастью русский путь.
И срывается в бездну даль.
Русский русского не забудь.
Русский русского не предай.

— Привет, Сэмюэль, ты видишь вот эту девушку в белом халате? Что ты о ней знаешь?
— Ну, немного. Зовут ее Кристина. Немного за 30. Работает оптиком. Переехала сюда из Мичигана 3 месяца назад. Работает за углом. Каждый день заказывает здесь обед, который забирает ровно в 12.45. Как правило, это сендвич с цыпленком на зерновом хлебе с легким майонезом. Если накануне вечером она не ела десерт, к вечеру заказывает еще сладкий пирог.
— Ну, она может замужем или парень у нее есть?
— В настоящий момент она свободна и не хочет ни с кем встречаться. По крайней мере, уж точно не с официантом из Синегала, от которого ей перепадает бесплатные катос и который купил абсолютно не нужные ему очки за 300 долларов. Вы готовы сделать заказ?