Цитаты персонажа Белла Свон (270 цитат) ✒

В серию книг, а после и фильмов «Сумерки» был влюблен весь мир. Ведь в те года произошел настоящий «новый рассвет» фантастики, и одной из главных причин были именно эти фильмы. Белла Свон. Такая вроде бы бессильная против вампиров, но умеющая отстаивать свое, любить и верить, была одной из самых реальных героинь фэнтези в то время. В данном разделе собраны цитаты персонажа Белла Свон.

— Есть что-то… странное между вами, — проговорила она, на лбу, над взволнованными глазами, пролегли морщины. – Он смотрит на тебя так… словно оберегает. Будто собирается закрыть тебя своим телом от пули или ещё от какой-нибудь опасности… — То, как ты двигаешься – ты даже не задумываешься об этом. Когда он пошевелится, даже совсем чуть-чуть, ты тут же меняешь свою позицию. Как магнит…или сила притяжения. Ты как … спутник, или что-то вроде этого. Я никогда не видела такого.

— Ну, роскошь не всегда благо. Стараемся не выделяться! — Без особого успеха.

— Жизнь вообще несправедлива, разве ты не знаешь?— Вроде бы слышал что-то подобное…

Ты не понимаешь. Ты можешь набраться смелости или силы и жить без меня, если так будет нужно. Но я никогда не смогу пойти на такую жертву. Я должна быть с тобой. Только так я смогу жить.

Хуже всего, что я видела, как это могло бы быть — всю нашу жизнь. И мне очень этого хотелось, Джейк, нестерпимо захотелось! Захотелось остаться здесь и больше никуда не уходить. Любить тебя и подарить тебе счастье.

Потому что он был единственной причиной, по которой я должна жить – просто знать, что он существует. И всё. Всё остальное я вынесу. Столько, сколько он будет существовать.

Уговор дороже денег, даже если сделка заключена с собственной совестью.

— Максимум, на что способны Вольтури, — это убить меня. Напряжённый, как струна, Эдвард ждал дальнейших объяснений. — А ты можешь бросить, исчезнуть, пропасть. Вольтури, Виктория – они ничто по сравнению с этим.

«Не обещай мне ничего», прошептала я. Если я позволю себе надеяться, но это ни к чему не приведет … это убъёт меня. После того, как все беспощадные вампиры оказались неспособными меня прикончить, надежда сделает эту работу за них.

Любовь даёт другому человеку силу, способную сломать тебя.

— Беги отсюда, пока ты еще можешь, — угрожающе прошептала я.— Перестань, Беллз! Несси я тоже нравлюсь, — настаивал он.Я замерла. Мое дыхание остановилось. Позади себя я услышала звук, говоривший о том, что они встревожились.— Что… как ты назвал её?Джейкоб сделал еще один шаг назад, пытаясь выглядеть робким.— Ну-у-у, — пробормотал он, — то имя, что я сказал, это вроде как прозвище и…— Ты дал моей дочери прозвище как Лох-Несскому чудовищу? — заорала я.

— Ты не станешь одной из них, Белла. — Это решать не тебе. — Ты знаешь, что мы с тобой сделаем, у меня не останется выбора…

В моей груди будто зияла огромная чёрная дыра…

– Как прошел день? – Медленно. – У меня тоже.

…. К тому же у нас кончается рыба. Осталось года на два, не больше!

Эммет с любопытством наблюдал, как Эдвард помогает мне вылезти из машины. Его глаза остановились на моей руке, которую я баюкала у груди. Эммет усмехнулся. — Белла, ты снова упала? Бросив на него свирепый взгляд, я ответила: — Нет, Эммет. Я просто двинула по морде вервольфу. Эммет моргнул, и затем разразился громким хохотом.

— Пап, я девственница.— Отлично, теперь он нравится мне гораздо больше!

Тут я рассмеялась резко и хрипло, как истеричка со стажем.

Каллены выделялись из толпы неземной красотой. Удивительно, как кто-то мог принять их за обыкновенных людей? Ангелы с крыльями и то меньше бросались бы в глаза.

И держать мои глаза сейчас залитыми слезами, не видя его, — это было расточительным безумием.

— Джаспер, а манипулировать моим настроением нечестно.— Прости, Белла. С днём… ну не важно.

— Ещё мы слышим мысли друг друга… — Заткнись! Это наша профессиональная тайна, чёрт! Цыпочка за вампирами бегает… — За вампирами не побегаешь. Уж больно быстрые…

— А если не выживешь?— Ну, это мой любимый расклад.— Ты очень странная, даже для смертной.— Спасибо.

Мне плевать, кто оборотень, а кто вампир. Если Анжела, вдруг, окажется ведьмой, она тоже может присоединяться.

Небесное наслаждение в середине ада.

И тогда я поняла, что все было совсем не так: те магниты, которые я пыталась прижать друг к другу, это вовсе не Эдвард и Джейкоб, а две половинки меня — Белла Эдварда и Белла Джейкоба. Только ужиться вместе они никак не могли, так что не стоило и пытаться.

На перемены в твоём настроении у меня аллергия.

— Я не стану губить твою жизнь.— Я умираю. Уже. С каждой секундой я всё старше.— Так и должно быть.

— Это не реально… Так просто не бывает. — Бывает… В моём мире.

Ты не сможешь уберечь меня от всего. Нас что-то разлучит всё равно: несчастный случай, болезнь или старость. Пока я человек.

Что, если вы искренне полагаете, что что-то верно, но вы ужасно заблуждаетесь? Что, если вы были так упрямо уверены, что правы, и не хотите даже рассматривать других вариантов, оказывающихся настоящей правдой? Заставили бы замолчать голос правды, или он всегда пробовал бы прорваться?

— У нас уйма времени, чтобы потренироваться, — напомнила я.— Вечность, потом ещё вечность и ещё вечность!— По-моему, так и должно быть.И мы с упоением предались первому невыразимо прекрасному мгновению нашей вечности.

Элис. Ты исчезла. Как и все вы. С кем мне теперь разговаривать? Я сбита с толку. Ты уехала и он уехал, вы увезли с собой все. Я вижу его отсутствие везде. В моей груди как будто огромная пульсирующая дыра. Но я ей рада. Ведь только боль напоминает о том, что он был в моей жизни. Что все вы были.

— Когда я с тобой, всегда слишком много говорю — это одна из проблем. — Неважная проблема, по сравнению с остальными. — Не беспокойся, — успокоила она меня. — Я ничего не поняла.

Чёртов вампир, он сводит меня с ума!

— Ты ведь из Аризоны, верно?— Да— Я думала, в Аризоне все загорелые.— Да, может, за это меня и вышвырнули.

— «Лунный свет»? — Ты знаешь Дебюсси? — Эдвард искренне удивился. — Не очень хорошо. Моя мама любит классику, а я знаю только те вещи, которые мне нравятся. — Я тоже люблю Дебюсси, — отозвался Каллен, задумчиво глядя на дождь.

Многие люди испытывают противоречивые чувства. Несмотря на то, что они не хотят выделяться из толпы, они в то же время жаждут для себя всеобщего внимания.

— Теперь ты точно знаешь. — Я пожала плечами. — Никто никогда никого не любил сильнее, чем я тебя.

Вернувшись в комнату, я почувствовала некоторое успокоение. Могут слать мне сколько угодно чеков, мрачно подумала я. В крайнем случае, можно докупить спичек.

— Ты веришь мне?— В теории!

Эдвард смотрел на меня, как раньше, с любопытством и каким-то непонятным разочарованием. Я подняла на него глаза, уверенная, что он тут же отвернется. Ничего подобного, он продолжал испытывающе на меня смотреть. Боже, как он красив! У меня затряслись руки.

Я понятия не имела что делать, когда выйду из этой комнаты. Я боялась неизвестности.Особенно во французском нижнем белье.

— Поплачешься в жилетку?— Нет… В тишине я обычно страдаю в одиночку.

— Я добавлю тебе проблем. Хотя тебе и так приходится каждую секунду рисковать жизнью, жертвовать своей человечностью… А всё ради чего? — Ради того, чтобы быть счастливой!

В конце концов он счастлив. Он жив и у него всё в порядке. Я люблю его достаточно сильно, чтобы желать этого.

Если ты любишь своего убийцу — выбора нет.Нельзя бежать, нельзя сражаться.

Броня. Две тонны брони. И защита от прямого ракетного попадания? Прелестно. Куда пропали обычные пуленепробиваемые стекла?

Я бы не сказала, что ты любовь всей моей жизни, потому что надеюсь, что буду любить тебя гораздо дольше этого. Любовь моего существования.

— Чёрт, твоя голова! — О, Господи, прости. — Ты извиняешься, что пошла кровь? — Да, наверное…

Моё личное солнце погасло.

Все в сказке вернулось на свои места. Принц возвратился немного сломанный. Я точно не была уверена, что же дальше делать с другими персонажами сказки. Как сделать ее счастливой?

Раньше я мало думала о смерти… но, по-моему, отдать жизнь за любимого человека — не худшая смерть!

Да что это за мир такой, что за реальность, если древние легенды оживают на улицах провинциальных городов и вступают в схватку с мифическими монстрами? со мной что-то не так. Очень не так… Иначе зачем окружать себя героями фильмов ужасов? Зачем до боли в груди страдать, когда они возвращаются к своим сказочным делам?

И пусть сегодня он непреклонен — я не сдамся. Я знаю, чего хочу.

Я выбрала жизнь и хочу её начать!

— Вот это досадно.— Вовсе нет, — подначила я парня. — Разве можно назвать досадным нежелание некоторых говорить то, что они на самом деле думают? Даже если кое-кто постоянно делает еле заметные намеки, роняет таинственные замечания, от которых потом не спится по ночам, разве это можно назвать досадным?

Однако, в тот момент, я чувствовала себя хорошо. Цельно. Я могла почувствовать, что сердце забилось в груди, кровь горячо запульсировала и снова побежала по моим венам. Мои легкие глубоко наполнились сладким ароматом, который источала его кожа. Как будто никогда не было никакой раны в моей груди. Я была цельной — не излеченной, но как будто и не было никакой раны никогда.

Девушкам тоже нравится спасать мир!

Моя кровь для него была так же желанна, как для алкоголика вино в сравнении с водой, её запах причинял ему реальную боль, порождая в его горле невыносимую, обжигающую жажду.

— Ты чего смотришь?— А ты симпатичный!— Так сильно ударилась?

Несмотря на то, что он вампир, у него была самая прекрасная душа, еще прекраснее, чем выдающийся ум, несравненное лицо или великолепное тело.

Ты мне нужен, я просто хочу, чтобы ты был рядом…

— Ты хоть понимаешь, что ты на самом деле для меня значишь? Как сильно я люблю тебя? — Я знаю, как сильно я люблю тебя, — ответила я. — Ты сравниваешь одно маленькое деревце с целым лесом…

Я не уверена – ведь я не могу читать мысли – но иногда мне кажется, что когда ты заговариваешь со мной о чем бы то ни было, ты пытаешься сказать мне «прощай».

Джейкоб, знаешь, у выражения «я же говорил» есть родной брат: «заткни рот».

Элис, ты исчезла, как и все остальные…с кем же мне теперь говорить? Я сбита с толку. Ты уехала, и он уехал. Вы увезли с собой все, что было у меня в жизни. Куда бы я ни посмотрела, я вижу, что рядом нет его… словно у меня в груди пробили огромную дыру. Хотя где-то я даже рада – лишь боль напоминает мне о том, что он был в моей жизни… что вы все в ней были.

Нужно заботиться о себе и защищать близких, даже если это порой означает разлуку.

Три вещи прояснились окончательно.

Жизнь снова превратилась в сказку. Злые чары разрушились, принц вернулся. Только что делать с другим, ставшим ненужным героем? Как поступить, чтобы он тоже жил долго и счастливо?

Я больше не хотела бороться. И причина была не в беспечности или холоде, и не в том, что руки в изнеможении отказывались работать, просто я была довольна тем положением, в котором находилась. Я была почти счастлива, что все кончено. Это была самая легкая смерть, из тех, которые я видела. Странно тихая.

— Не буду врать, Беллз, выглядишь ты отвратительно. — Знаю, — вздохнула она. — Видок жуткий. — Ты прямо чудище болотное, — кивнул я. Она рассмеялась.

А я впервые ощущала каково это — в чем-то отличаться. В человеческой жизни я не выделялась ничем. Я хорошо училась, но никогда не выбивалась в круглые отличники. Спорт во всех видах точно отпадает. Художественные или музыкальные способности — тоже мимо. Никаких особенных талантов. А за чтение книг призы не дают. И только сейчас осознала, что давно уже оставила надежду хоть в чем-то блеснуть. Просто жила как живется, слегка выпадая из рамок привычного мира. Теперь все разом перевернулось. Я удивительная — и для самой себя, и для остальных!

— Но я — оборотень, — сказал он неохотно, и с очевидным отвращением добавил: — А он – вампир.— А я – «Дева» по гороскопу! — раздражённо крикнула я.

Тем временем мы оказались под навесом столовой, и теперь я могла смотреть ему прямо в глаза, что никак не способствовало четкой работе мысли.

— Ты любишь дождь?— Поговорим о погоде?

Было всё ещё слишком рано, но я решила, что лучше выйти из дома, пока неодушевленные предметы не начали мне отвечать.

Он давал мне что-то возвышенное, что-то, из-за чего мы рисковали нарушить баланс.

Крошечный кусочек мозга, который сохранил благоразумие, вопил во все горло: почему я не сопротивляюсь? Хуже того, почему я не чувствую никакого желания сопротивляться? Разве я не хочу заставить Джейкоба перестать? Почему мои руки вцепились в его широкие плечи, наслаждаясь их силой? Почему крепкие объятия недостаточно крепки и хочется прижаться ещё сильнее? Дурацкие вопросы. Ведь я знала ответ: потому что все это время я себе лгала. Джейкоб прав — и давно говорил мне об этом: он мне гораздо больше, чем друг.

Я гостеприимно раскрыл свои объятья, и, казалось, Белле тоже понравилось моё предложение, но я недооценил женское коварство.— Дай мне минутку, — потребовала Белла.— Конечно…

— Завтра я отвезу тебя к себе. — Что? К твоей семье? А если я им не понравлюсь? — Ты боишься не логова жутких вампиров, а их неодобрения?

— Нет. — Я озиралась по сторонам. — Мотоцикл не сломан? — Вот что интересовало меня больше всего. Попытку хотелось повторить, причём немедленно. Безрассудство приносит недурные дивиденды, а соблюдаю ли я договор, уже не важно. Главное, найден способ вызывать галлюцинации.

— Я знаю, кто ты. Ты вампир.— Ты боишься?— Нет…Но что, если эта рана никогда не зарастет? Её кровоточащие края никогда не заживут?

— Сколько тебе лет?— 17.— И давно тебе 17?— Довольно давно…

— Давай сразу уточним, морской котик — это я?— Да, такая беззащитная… — Эдвард нежно поцеловал мои волосы, —…прелестная, наивная, безрассудная. Ну чем не морской котик?

— Ты считаешь меня привлекательной? Я имею в виду физически?— Возможно, я не человек, однако был и остаюсь мужчиной.

Я расправила плечи и двинулась вперёд, чтобы встретить свою судьбу, с тем, кто неотделим от моей судьбы.

Если существо машинально спасает чужую жизнь, оно не может быть злым.

— Почему я покрыта перьями? – смущенно спросила я.Он нетерпеливо выдохнул.— Я кусал подушку. Или две.

— Белла, ты опять ходила и думала одновременно?— Нет, Эммет, я просто двинула по морде оборотню.

Это был выбор не между тобой и Джейком, а между тем, кем я должна быть и кто есть. Я всегда шагала не в ногу. Буквально спотыкалась по жизни. Я не была нормальной. Я не нормальная. Такой и буду. Я столкнулась со смертью, утратой и болью в твоем мире, но почувствовала себя более сильной, более настоящей, самой собой. Это и мой мир тоже. Потому что я оттуда.

— Каково это – когда твой парень вампир?— Лучше не бывает.

— Если бы ты могла бы получить всё, что угодно на всем белом свете, любое, что бы это было?Я почувствовала, что в моих глазах отразилось сомнение. — Тебя.Он нетерпеливо помотал головой.— Что-то, чего у тебя еще нет.

— Хилячок парнишка! Тебе нужен парень с желудком покрепче, который может смеяться над запекшейся кровью! — Буду искать изо всех сил!

Никому не желала бы пережить то, что пережили мы в эти несколько недель, однако благодаря им я по-настоящему оценила своё счастье.

Я боялась неизвестности.Особенно во французском нижнем белье.

— Не будь кретином, Джейкоб, — прошептала Белла. Я не смог на неё разозлиться: уж больно слабой она выглядела. Вместо этого я улыбнулся. — Против себя не попрёшь.

— Я знаю, это довольно старомодно…— Да это вообще седая древность!

Он такой нежный, такой заботливый… Я знала, как сильно люблю его, как сильно он любит меня, и знала, что не нужно тайком влезать в окно, если он был в гараже с братьями.

«Всё не так уж плохо, не так уж плохо,» — успокаивал холодный рассудок. И действительно, разрыв с Джейкобом еще не конец света, а просто конец оттепели, скрашивавшей ледяное одиночество, только и всего.«Всё не так уж плохо, — согласилось истерзанное сердце, а потом добавило: — Будет хуже.»

Наверное, трудно быть отцом и жить в постоянном страхе, что однажды твоя дочь встретит парня своей мечты. Или, наоборот, никогда никого не полюбит.

— Пора сделать нечто неприятное и потенциально опасное.Глаза Эдварда тревожно раскрылись.— Хорошо, что ты пуленепробиваемый, — вздохнула я. — Мне понадобится кольцо: пора сказать Чарли.

— Может быть, — ответила она. — Джейк, я не говорю, что будет легко. Но как я могу не верить в волшебство, когда столько всего пережила?— В волшебство?!— А ты тем более. — Белла улыбнулась, высвободила одну руку и прижала её к моей щеке. Ладонь была теплее, чем сначала, но все равно холодная по сравнению с моей кожей — впрочем, как и любой другой предмет. — В твоей жизни непременно случится волшебство, и всё станет прекрасно.— Не неси чепуху.

В воздухе почти физически чувствовалась сладость встречи: пустота разлуки имела привкус горечи, который я замечала только тогда, когда он исчезал.

Внутри всё сжималось и от чего хочется сжаться в клубок, чтобы зияющая рана в груди не рвала на части.

— Я самый опасный хищник в мире, всё, что есть во мне, привлекает тебя: мой голос, моё лицо, даже мой запах… Я бы и без этого обошёлся… От меня не убежать! Меня не победить!… Я создан убивать..— И пусть!— И я убивал людей…— Это… не важно!— Я хотел… убить тебя. Я никогда не испытывал такой жажды людской крови…— Я верю тебе…— Не надо!— Я рядом и я верю…

От внимания (тут со мной согласится любой недотепа) вообще одни неприятности. Когда боишься опозориться, совсем не хочется, чтобы на тебя смотрели во все глаза.

Во мне спорили два голоса: один, который хотел быть правильным и храбрым, и другой, который велел правильному заткнуться.

— И это твоя мечта? Стать монстром?— Да, мечта, чтобы всегда быть с тобой.

Теперь, когда этот день наконец настал, я чувствовала себя старой. Конечно, я старела ежесекундно, но сегодня старости придали некий официальный характер: мне исполнилось восемнадацать.

Пожалуйста, не мог бы ты предупреждать перед тем, как снова решишь меня не замечать? Это очень облегчит мне жизнь.

Ромео был одним из моих любимых вымышленных героев. До тех пор, пока я не встретила Эдварда.

Как бы сильно я ни старалась не думать о нем, забыть я не пыталась.

Настоящая опасность в том, что однажды я не выдержу и вспыхну синем пламенем, а виноват в этом будешь только ты.

— Элис, что бы ты ни придумала, я боюсь, это выходит за границы дозволенного Чарли. — Если ты свободна, то какие могут быть границы? — Ну, хотя бы границы континентальной части США.

– Ла-Пуш, детка, это Ла-Пууш.– Я поеду, если замолчишь.

Каждый раз его холодная красота острым ножом пронзала моё сердце.

Он улыбнулся и на секунду моё сердце перестало биться. Наверное, даже на небесах не найдешь ангела красивее!— Так ты скажешь мне, как остановил фургон?— Это был выброс адреналина! Дело обычное… в Google поищи!

Здесь написано «Больше, чем жизнь»… Так сильно я люблю тебя.

Я его люблю. Не за красоту, не за богатство! По мне, так лучше бы обойтись и без того, и без другого. Тогда пропасть между нами не казалась бы такой глубокой.

Мне хотелось, чтобы прикосновение его губ стало бы последним, что я запомню — детский сад, да, но всё же… И еще одна, совсем глупая причина, в которой я никогда не призналась бы вслух — пусть именно его яд отравит моё тело. — Пора завтракать, — будничным тоном проговорил Эдвард, стараясь показать, что помнит о моих маленьких слабостях. Решив пошутить, я испуганно схватилась руками за горло. Он растерялся. — Шутка! — захихикала я. — Не смешно, — с отвращением произнес он.

Отдать свою жизнь за другого человека, а тем более любимого, вне всякого сомнения стоит.

Я старалась быть вежливой и врала напропалую.

— А почему он может дарить тебе подарки, а я нет? — Мне нечего дать взамен. — Белла, ты даешь мне все, чего я могу желать… — Эдвард, спасибо. Мне большего не надо.

– Ты всегда был мне родным, – возразила она.Я скрипнул зубами.– Плохой ответ.– А какой хороший?– Ну, вроде: «Джейкоб, я кайфую, когда тебе фигово».

Я не дам ему умереть из чувства вины.

Я — нейтральная сторона. Я — Швейцария. Я отказываюсь быть втянутой в территориальные разборки между мифическими существами.

— Я не танцую, увы.— Я мог бы тебя заставить.— Я тебя не боюсь.— Напрасно ты так сказала.

Что, бесцеремонно пялиться уже вошло в правила приличия? Или правила приличия на меня больше не распространяются?

С Эдвардом могло не быть последней великой сцены прощания, и я не планировала её. Сказанные слова могли быть последними. Это было бы то же самое, что печатать слово «Конец» на последней странице рукописи. Так что мы не сказали ничего друг другу, но не отходили друг от друга ни на шаг. Где бы ни застал нас конец, он не застанет нас порознь.

— Хочу кое в чём признаться… Я умираю. Об этом стало известно задолго до моего приезда в Форкс.Эдвард явно ждал продолжения, а на его лице поочередно отражались недоверие, смущение и… ужас. Он открыл рот, но произнести так ничего и не решился.— Болезнь неизлечима, — ответила на немой вопрос я.Потемневшие глаза изучали моё лицо, отчаянно стараясь найти хоть что то, указывающее на то, что я лгу или неудачно шучу.— А Чарли знает?— Конечно. Просто мы стараемся об этом не думать…Рот Эдварда снова безвольно приоткрылся, но он тут же взял себя в руки. Его лицо превратилось в маску.— И что это за болезнь?Я наблюдала за ним с благоговейным страхом. Если сказать, что это рак, он не остановится, пока не найдет лекарство. И найдет наверняка.— Она называется… смертность, — наконец ответила я.

За скромные успехи приходилось расплачиваться всепоглощающей апатией — из боли и пустоты я выбирала пустоту. Значит, сейчас вернется боль.

Безумный страх переплавил мои мозги в моцареллу.

Чёрные глаза полыхнули такой ненавистью, что я невольно сжалась. В тот момент до меня дошел смысл выражения «убить взглядом».

Он гладил меня по волосам и шептал:— Ты всего лишь человек.— Это самое жалкое оправдание из всех, что я когда-либо слышала.

— Они ушли, остался один я. чтобы попрощаться.— Элис тоже ушла? — бесцветным от боли голосом спросила я.— Она хотела задержаться, но я убедил: полный разрыв будет менее болезненным.Кружилась голова, сосредоточиться никак не удавалось. Слова Эдварда вернули в больницу Финикса. «Полный разрыв и чистый перелом всегда лучше, — заявляет доктор,, показывая рентгеновский снимок моей разбитой руки. — Быстрее заживают».

Ничто так не мешает спать по ночам, как неразгаданная тайна.

Мне кажется, именно патрульные машины создают пробки на улицах.

— Убейте меня! Только не его! — Как это необыкновенно. Ты готова отдать жизнь за такого, как мы. За вампира. За бездушного монстра. — Вы ничего не знаете о его душе.

Чем сильнее любишь, тем больше теряешь чувство реальности!

— С днем рождения.— И не напоминай.— Белла, твоё рождение — повод для праздника.— В отличие от старения.— Старение. В 18 рановато об этом волноваться.— Теперь я старше тебя.— А вот и нет. Мне сто девять.— Тогда, может мне не стоит общаться с таким стариком? Ужас. Я должна испытывать жуткое отвращение.

Я бы выбрала его, даже если бы он не был и на половину таким, какой он есть. Даже пропасть между нами показалась бы мелочью. Потому что он самый любящий и бескорыстный, чудесный, честный, он лучше любого кого я когда-либо встречала. Конечно, я люблю его! Неужели это так трудно понять?У тебя неприятности, огромные неприятности. Разъярённые медведи гризли покажутся просто ручными зверюшками по сравнению с тем, что ждёт тебя дома.

Детство — это не период с рождения до определённого возраста. Просто, однажды, ребёнок вырастает и забывает детские забавы. Детство — это королевство, где никто не умирает.

Нельзя помнить, невозможно забыть — это мой крест.

Я успела заметить его взгляд, в котором читалось «может-она-свихнулась-после всего». Вернулась прежняя боль в груди, она всё время открывалась, когда рядом не было Джейкоба, но сейчас она не отдавала такой невыносимой пульсирующей болью.

Страстное желание драться — за это, должно быть, отвечает игрек хромосома. Все мужчины одинаковы.

Раньше на свете существовал только один человек, без которого я не смогу жить. Теперь их двое. Это не значит, что моя любовь раскололась пополам и поделилась между ними, нет. Наоборот, сердце как будто стало вдвое больше, выросло, чтобы вместить и ту любовь, и эту. Наполнилось любовью до краев.

Коль буйны радости, конец их буен;В победе — смерть их; как огонь и порох,Они сгорают в поцелуе.

Какой будет моя жизнь без него? Пустой и бессмысленной!

— Брак — это просто листок бумаги. — У нас это был способ сказать: «Я люблю тебя!— Ну, а у нас это способ сказать: «Ой, я залетела!»

Совсем как потерянный спутник, чью планету уничтожил немыслимый, в лучших традициях голливудских ужастиков катаклизм, я продолжала вращаться по старой орбите, вопреки всем законам гравитации.

Даже после полугода с ним, я по-прежнему не могла поверить, что это счастье заслужено мной.

Медленно в моем сознании сформировался ответ. Похоже, у меня нет выбора — так сильно я завязла. Теперь я поняла, что никуда не денусь от своей страшной тайны. Когда я думала о нём, его голосе, гипнотизирующих глазах, грациозной походке, я не желала ничего, кроме как быть с ним. Даже если… нет, не буду об этом думать. По крайней мере, не здесь, среди тёмных елей и сосен. Не сейчас, когда дождевые капли стучат по земле, словно крадущиеся шаги, а от тяжёлых туч темно, как ночью…

Если бы он спросил меня, смогла бы я рискнуть своей душой ради Эдварда, ответ был бы очевидным. Но рискнула бы я душой Эдварда? Я с сожалением сжала губы. Это был несправедливый обмен.Мы просто замечательная пара: один думает как бы нечаянно не убить, вторая падает в обморок от поцелуев. Остаётся лишь иронично усмехаться. Причём не нам, а судьбе которая свела нас.

Я вздохнула еще раз и расслабилась,— Ух, теперь я поняла, что все имели в виду. Ты воняешь, Джейкоб!

Как же удержать наши отношения в расплывчатых рамках, если мне с ним так хорошо?

Смерть — это покой, лёгкость… Жизнь труднее.

Глупо волноваться о тех, кого могут остановить запертые двери…. чувствую… что все будет хорошо, пусть сейчас это трудно представить. Можешь назвать это верой.

— Я не могу взять тебя за руку? — Нет, конечно, можешь… Но для тебя это значит немного другое, так что…

Если я прекращу искать его, все будет кончено. Любовь, жизнь, смысл… всё.

Лучше я умру, чем брошу тебя.

— Точно не хочешь есть?— Нет, я на особой диете.

Гораздо больше мне жаль времени, которое мы могли бы провести вместе.

Эдвард колебался. Наверное, ни один парень на свете так не нервничает, прежде чем, поцеловать девушку. Хотя, возможно, он старался растянуть удовольствие, ведь предвкушение поцелуя всегда лучше, чем сам процесс.

— Я не хочу это делать сейчас… — Почему? — негромко повторил он хриплым голосом. — Я люблю тебя. Я хочу тебя. Прямо сейчас… — Стой, подожди! — пыталась выговорить я под его поцелуями. — Не буду ждать, — упрямо пробормотал он. — Ну пожалуйста — выдохнула я. Эдвард застонал и скатился с меня. С минуту мы оба лежали, глядя в небо и пытаясь успокоить дыхание…

Здесь должно быть какое-то другое объяснение. Что-то не в порядке со мной. Какое-нибудь странное Южно-Африканское заболевание с признаками беременности, только ускоренной…

Надежда робким подснежником цвела в моём сердце.

Время проходит. Даже когда это кажется невозможным.Даже когда каждое тиканье часов больно отдается, подобно пульсу крови в месте ушиба. Это проходит неравномерно, в странных кренах и тянущихся затишьях, но, проходя, делает своё дело.

Я поцеловала его с такой страстностью, что могла поджечь лес. И я бы этого не заметила.

С глупым нетерпением, я распахнула дверь, и увидела его – моё личное чудо.

Эйфория — обратная сторона истерики.

— Может, достаточно долгой и счастливой жизни со мной?— Да, пока…

— Вкусно? — поспешил сменить тему Эдвард, с подозрением поглядывая на мои хлопья. — На вид не очень аппетитно. — Ну, это, конечно, не весенний гризли… — пробормотала я, не обращая внимания на его недовольный вид.

Я действительно похоронила — себя и свою душу, потому что потеряла не только свою самую сильную на свете любовь, хотя одно это могло погубить каждую девушку. Я потеряла будущее. Целую жизнь, к которой так стремилась.

— Нет! Конечно, я не беременна! – мне хотелось ткнуть Эдварда локтем под ребро, но я знала, что толку от этого не будет никакого, только синяк себе заработаю. Я ведь предупреждала Эдварда, что люди сразу же решат именно так! Какая еще может быть причина, чтобы выходить замуж в восемнадцать лет? (Его ответ заставил меня выпучить глаза от удивления, он ответил: «Любовь». Ага, конечно.)

Злиться куда легче и приятнее, чем сгорать от чувства вины.

Хотя его глаза все еще беспокоились, изогнутая улыбка, которую я любила больше всего, высветилась на его лице. — Действительно, я люблю тебя.Мое сердце, бешено колотившееся, собиралось выпрыгнуть, несмотря на ребра. Мою грудь сдавило, горло сжало так, что я не могла говорить. Он действительно хотел быть со мной навсегда, так же, как я хотела быть с ним.

Как же удержать наши отношения в расплывчатых рамках, если мне с ним так хорошо?

— Тебе самому не нужно, чтобы я это напоминала, но я всё-таки буду, ты себя не потеряешь…— Но как?..— Я буду говорить всё время… Какой ты необыкновенный…

— Я могу прочесть мысли любого в этом зале. Кроме твоих.— Так со мной что-то не так?— Я сказал, что читаю мысли, а ты начала копаться в себе.

Дорогая Эллис, жаль, что у меня нет твоего настоящего адреса и жаль, что я не могу рассказать тебе про Джейкоба. Рядом с ним мне становится легче… ну, то есть – я с ним снова чувствую, что живу. Дыра в моей груди… она почти затягивается, когда я с Джейкобом … на время.

Я походила на затерянную луну – моя планета, разрушенная катаклизмами, опустошенная как по сценарию фильма-катастрофы, — продолжала, не смотря ни на что, вращаться по сжатой маленькой орбите вокруг забытого пустого места, игнорируя законы гравитации.

— У тебя что, линзы?— Нет.— Глаза были черными в прошлый раз, а сейчас золотисто-карие.— Да, я знаю, это — флюоресценция.

Я робко коснулась его лица.— Послушай, я люблю тебя больше всех на свете.Разве этого недостаточно?— Да, — улыбнулся Эдвард. — Достаточно на сегодня и навсегда.Холодные губы снова прильнули к моей шее.

Быть человеком слишком опасно: того и гляди попадёшь в беду. Такая, как я, не должна быть человеком: столь невезучее существо не может оставаться беззащитным.

Как заставить свое мертвое сердце не кричать от боли?

Я была только оболочкой, пустой изнутри. Как пустующий дом – не пригодный для жилья – в течение долгих месяцев я была безжизненной.

— Белла, ты вот-вот перейдёшь черту!— А ты её не проводи…

… это был голос, который я узнаю всегда – во сне и наяву, или даже если я буду мертвой, держу пари. На звук этого голоса я шла бы через огонь, пожар, или, что менее драматично, слякоть и каждодневный бесконечный холодный дождь.

– А твое платье мне можно посмотреть? – спросила я. Элис недоуменно моргнула. – Ты что, не заказала себе платье одновременно с моим? Я бы не хотела, чтобы подружка невесты надела тряпки из магазина! – Я притворно передернула плечами. Элис стиснула меня в объятиях. – Белла, спасибо! – Неужели ты об этом не подумала? – поддразнила я, целуя подругу в макушку. – Тоже мне ясновидящая!

— Элис… — произнесли мы хором. Только у Эдварда получилось объяснение, а у меня — ругательство.

— Ложись спать. Завтра у тебя важный день.— Спасибо, что напомнил! Теперь я окончательно упокоилась.— Встретимся у алтаря.— Я буду в белом.

— Он словно наркотик для тебя, Белла. Я понимаю теперь, что ты не можешь жить без него. Уже слишком поздно. Но я был бы здоровее для тебя. Не наркотик. Я стал бы твоим воздухом, твоим солнцем.— Знаешь, я именно так о тебе и думала. Как о солнце. Моем собственном солнце. Ты разогнал все тучи надо мной.— С тучами я справлюсь. Но сражаться с затмением не могу.

Мне страшно… потому что скорее всего мы не можем быть вместе. А ещё боюсь, что именно этого мне хочется больше всего на свете.— Белла, это Карлайл. Что случилось?— Я… Меня беспокоит Эдвард. Скажите, у вампиров бывает ступор?

Дарёному пикапу в зубы не смотрят.

Я закусила губу, надеясь, что физическая боль заглушит сердечную.

Джейк, я люблю тебя. Пожалуйста, не ставь меня перед выбором. Я выберу его. Я всегда его выбирала…

– Тебе совсем ничего не придется делать – только пройти несколько шагов и повторить слова за священником. – Фу, фу и еще раз фу!

В трех вещах я была совершенно уверена: во-первых, Эдвард был вампиром, во-вторых, какая-то его часть, и я не знала насколько эта часть сильна, жаждала моей крови; и, в-третьих, я безоглядно и навсегда влюбилась в него.

Как же объяснить подоходчивее? Я ведь как пустая раковина, ветхий дом, совершенно не пригодный для жилья. Сейчас состояние медленно улучшается: в прихожей начались ремонтные работы, но ведь это лишь одна, малая часть здания… Джейкоб заслуживает чего-то получше крошечной комнаты с осыпающейся штукатуркой, которую даже солидные денежные вложения не вернут в нормальное состояние.

Элис вытащила из одной коробки маленькие кружевные трусики, такие крошечные, что их с легкостью можно было протолкать через трубочку для коктейля. — И как я такое надену? — Хороший вопрос Белла. Через ноги! — Они же совсем крошечные. Даже, если я их надену… они же ни чего не прикрывают! — Поэтому тут есть лифчик!

– Меня тоже только что приняли в университет Аляски! – Поздравляю! – ухмыльнулся Эдвард. – Надо же, какое совпадение! Джейкоб, знаешь, у выражения «я же говорил» есть родной брат: «заткни рот».

— Выпускной класс… Вот ты уже и взрослая…— Восемнадцать — это не так много.— Это что у тебя?! Седой волос?— Нет. Нет! Не может быть![Подбегает к зеркалу]— С днем рождения.— Очень смешно.

Удивительно, как спокойно мне было у Блэков: что-то среднее между «дома» и «в гостях», никакие воспоминания не тревожат.

Игра в шахматы между Эдвардом и Элис была самой забавной вещью, которую я когда-либо видела. Они сидели почти неподвижно, уставившись на доску, пока Элис предвидела ходы, которые сделает Эдвард. А он, читая ее мысли, выбирал ходы, которые она сделает в ответ. Они играли в шахматы большей частью в своих умах; я думаю, каждый передвинул по две пешки, когда Элис неожиданно положила своего короля и сдалась.

— Джейк, ты — качок! Когда ты успел? Тебе всего 16!— Возраст — это число, а тебе 40 что-ли? — Иногда кажется, что 40…

Наши жизни были единым целым. Погибнет один из нас – умрет другой. Если он погибнет, то я не собиралась жить дальше. Если умру я, то он тоже не собирался жить дальше, также как и я.

Любовь, которую я чувствовала к нему, была не более чем слабым эхом той, которую я впустила однажды… и моё сердце было далеко-далеко, скитаясь вместе с моим ветреным Ромео…

Как будто мы были связаны, эхо его боли отозвалось во мне. Его боль, моя боль.

Я не люблю лгать, поэтому должна быть хорошая причина, чтобы я делала это.

Разговор с неодушевлёнными предметами – всегда плохой признак.

Чувствовалось: грядут перемены. Ощущение не из приятных, но ведь жизнь вообще трудная штука.

Ты забрал мою душу. Она не нужна мне без тебя – она твоя!

Всё не так плохо, – согласилась я, а затем добавила, — но всё-таки плохо.

Пол в моей комнате гладкий, деревяный. Касаюсь его ступнями, теперь ладонями, а теперь — виском. Милый Господи, пусть я потеряю сознание! Увы… Волны страшной боли, прежде лизавшие ноги, поднялись и накрыли с головой.А мне и не хотелось всплывать…

— А если бы я не смог чинить байки, что бы ты делала? — Ты сомневаешься в своих способностях? — Нет, байки будут отлично бегать. Просто, будь я умнее, не спешил бы закончить ремонт… — Ты ведь подождешь? Будешь со мной дружить, несмотря на то, что Элис я тоже люблю? — Люби, кого хочешь, — прохрипел он, — я всегда буду твоим другом.

Единственное, что я знала, что чувствовала мёртвой душой и каждой клеточкой тела: любимый имеет над любящим колоссальную власть, может подмять под себя и сломать.

— Мы покидаем Форкс.— Почему?— Карлайл должен выглядеть на 10 лет старше. Люди начинают замечать.— Что-ж… мне нужно придумать что сказать отцу….(через несколько секунд) А говоря мы…?!— Это я и моя семья.— Эдвард, то что случилось с Джаспером, это мелочь— Ты права. Это была мелочь. Я ждал эту мелочь… ведь могло случиться непоправимое. Тебе не место в моём мире, Бэлла.— Моё место рядом с тобой.— Нет, это не так.— Я с тобой!— Бэлла, ты не нужна… мне… там…— Я не нужна… тебе?!— Нет — Это всё меняет. Всё.— Если тебе не слишком трудно, можешь мне кое что пообещать?! … Не делай глупости… Хотя бы ради отца…. Я тоже пообещаю тебе кое что взамен, больше ты никогда не увидишь меня, я не вернусь, живи своей жизнью, я в неё вмешиваться не буду, словно меня никогда и не было.— Ты можешь забрать мою душу, она не нужна мне если нет тебя.— Дело не в твоей душе. Ты просто мне не подходишь.— Я не достойна тебя?— Прости, надо было всё это сделать раньше.— Прошу, Эдвард!..— Прощай.

Я открыла рот, собираясь предложить помощь своего механика, — и тут же закрыла рот. В последнее время мой механик занят — рыщет по лесу в шкуре гигантского волка.

— Иногда мне кажется, что как волка ты меня любишь больше. — Иногда так оно и есть. Может быть, дело в том, что волки не умеют разговаривать?

Время идёт. Даже когда кажется, что это невозможно. Даже когда каждое движение секундной стрелки часов болезненно отстукивает подобно пульсирующей крови после ушиба. Оно идет неровно, неуверенно пошатываясь, то тянется, то замирает, но все равно продолжает идти. Даже для меня.

В детстве, когда я приезжала в гости, отец всегда вынимал патроны, а пистолет прятал. Очевидно, теперь он считает меня достаточно взрослой, чтобы случайно прострелить себе голову, и достаточно разумной, чтобы не сделать это нарочно.

— Ты невероятно быстр и силён, у тебя бледная ледяная кожа, твои глаза меняют цвет и иногда ты говоришь так, будто ты из другого времени. Ты никогда не пьёшь и не ешь, ты избегаешь солнца… Сколько тебе лет?— Семнадцать…— И давно тебе семнадцать?— Уже да…— … я знаю, кто ты!— Скажи… громко… скажи…— …. Вампир.— Ты боишься?..— … Нет!— Так задай свой главный вопрос: «Что мы едим?»— Ты не убьёшь меня!… Куда мы идём?— За границу облаков! Ты увидишь, какой я при свете солнца…

– Меня тоже только что приняли в университет Аляски! – Поздравляю! – ухмыльнулся Эдвард. – Надо же, какое совпадение!

— Мне, правда, очень жаль, что так вышло с твоей рукой, — сказал Джейкоб, у него получилось почти искренне. – В следующий раз, если захочешь меня ударить, возьми бейсбольную биту или лом, хорошо?— Не думай, что я забуду, — пробормотала я.

Это меня и удерживало.

— Я ждал век, чтобы на тебе жениться… — Ну-ну. — Я ещё не всё тебе рассказал… — Что ты не девственник!

— Да, — слабым голосом ответила я, — мне всё равно. — Тебя не волнует, что я монстр? Что я не человек? — Не волнует.

— Белла, ты меня оскорбляешь! Я делаю тебе предложение, а оно принимается за шутку…— Эдвард, пожалуйста, давай серьезно!— Да я сама серьезность!— Слушай, мне только восемнадцать.— А мне почти сто десять — самое время остепениться!— Итак, поедем на моём пикапе?— Сколько раз ты попадала в аварию?— По своей вине?— Вот тебе и ответ!

— Лев влюбился в бедную овечку.— Какая глупая овечка.— Ну, а лев — просто мазохист.

Я криво улыбнулась огромному вампиру.— Привет, Феликс.Феликс засмеялся.— Ты хорошо выглядишь. Бессмертие тебе к лицу.

Теплая щека Джейка прижалась к моим волосам.Если повернусь и прильну губами к его обнаженному плечу… Нетрудно догадаться, что за этим последует. Причем совершенно естественно, сегодня никаких объяснений не понадобиться.Смогу ли я? Смогу предать разбитое сердце ради спасения никчемной жизни?

Парень внимательно на меня посмотрел и я вздохнула. Видимо, дождь и чувство юмора несовместимы. Пара месяцев — и я забуду, что такое сарказм.

Поцелуй — словно глоток живительной прохлады; и наверняка в соответствии с его корыстным планом, я мгновенно забыла об этом.

Я никогда не видела ничего более красивого, даже, когда я бежала, задыхаясь и крича, я могла это оценить. И прошлые семь месяцев не означали ничего. И его слова в лесу не означали ничего. И не имело бы значение, если он не хотел меня. Я никогда не хотела бы никого другого, независимо от того, как бы долго я прожила.

В конце концов он счастлив. Он жив и у него всё в порядке. Я люблю его достаточно сильно, чтобы желать этого.

Уже столько всего произошло — неужели судьба заберет последние осколки разбитого счастья? Это нелогично и несправедливо… Или я нарушила какой-то неведомый закон, чем обрекла себя на пожизненные муки? Может нельзя слишком погружаться в счастье, пренебрегая обычным миром людей? Может…

Все это время я считала, что Джейк лечит зияющую рану в груди или хотя бы заполняет её, не давая болеть. На самом деле я глубоко ошибалась: он пробивал свою собственную брешь, делая сердце похожим на швейцарский сыр. Удивительно, как я еще на части не развалилась?

Если я буду проводить всё своё время в обществе исключительно ловких людей, то я заработаю комплекс неполноценности!

На моё счастье мотор завелся быстро, правда с оглушительным ревом. Что же, у такого старого пикапа должны быть недостатки. Заработало даже древнее радио. Мелочь, а приятно.

Два будущих, две половинки — слишком много для одного человека! И так несправедливо, что я не одна за это расплачиваюсь. Страдания Джейкоба — непомерно высокая цена. Ужасно высокая…

Домашняя работа выполнена — результат вялотекущей личной жизни.Наши клятвы были самыми обычными, тысячи пар по всему свету уже произносили их до нас, но ни одна из пар на Земле не была похожа на нас. Мы попросили мистера Вебера сделать лишь одно маленькое изменение: заменить слова «до тех пор, пока смерть на разлучит нас» на «так долго, сколько продлиться наша жизнь».

Нет, не ранена, — соврала я. Хотя для доктора это правда: сердечные раны его не интересуют.

Чего мне бояться? Физической боли? Она мне давно не страшна. Вот один из немногих плюсов душевного потрясения.

Джейкоб указывал на орла, с невероятной высоты пикировавшего к поверхности океана. Он остановился в последнюю минуту, лишь на мгновение, коснувшись когтями поверхности воды. Затем он улетел прочь, а в его когтях трепыхалась здоровенная рыбина. — Ты видишь это повсюду, — сказал Джейкоб отчужденным голосом. — У природы свои неизменные законы — есть охотник, и есть добыча, бесконечный круговорот жизни и смерти. И ты пока еще ни разу не видела, чтобы рыба пыталась поцеловать орла. И никогда этого не увидишь. – усмехнулся он. Я деланно усмехнулась ему в ответ, хотя во рту все ещё оставался горький привкус. — Может, рыба и пыталась, — предположила я. — Трудно понять, о чем думает рыба. Орлы, знаешь ли, очень привлекательные птицы.Эдвард любил меня. Связь, существующая между нами, не могла быть разорвана его отсутствием, расстоянием, или временем. И независимо от того насколько отличный, или красивый, или потрясающий, или совершенный, больше чем я, он был – он был связан со мной, так же, как я с ним. Я всегда принадлежала ему, а он – мне.

Ощущение, будто в груди сверлят огромную дыру, вырезают жизненно важные органы, оставляя глубокие раны, края которых потом долго пульсируют и кровоточат. Естественно, холодным рассудком я понимала: с лёгкими всё в порядке, однако хватала ртом воздух, а голова кружилась, будто отчаянные попытки ни к чему не приводили. Сердце, наверное, тоже билось нормально, но пульса я не ощущала, а руки посинели от холода. Свернувшись калачиком, я обхватила колени руками, казалось, так меня не разорвёт от боли.

Мы вроде пытаемся быть откровенными.

— До встречи у алтаря?— Я буду в белом.— Значит узнаю.

Во-первых, Эдвард — вампир. Во-вторых, он хочет попробовать мою кровь, хотя и борется с этим желанием.А в-третьих, я окончательно и бесповоротно в него влюбилась.

Я могла столкнуться с чем угодно, пока Эдвард был рядом.

Мне не нравилось, когда он критиковал мою машину. Пикап дожил до глубокой старости, он — личность.

Интересно, через сколько столетий он [Эдвар]) поймет, что своим укусом он размагнитил меня от неприятностей? Теперь неприятности я могу создавать для других сама.

Иногда время бежит быстро, и события сливаются в расплывчатое пятно, а порой стоит на месте, и каждое слово или поступок чётко отпечатывается в памяти.

— Скажи, я тебе нравлюсь? И ты считаешь меня симпатичным? — Джейкоб, не надо! — Почему? — Так ты всё испортишь. А ты мне нужен…

— Значит, это ты подружка вампира? — А ты… оборотня?

Вся нежность мира воплотилась во взгляде золотистых глаз. — Ты сказала, что любишь меня.— Ты и так это знал, — робко проговорила я.— Всё равно мне было очень приятно.— Я тебя люблю, — положив голову ему на плечо, призналась я. Голос звучал слабо и неуверенно; скорее вопрос, чем утверждение.— Теперь ты — моя жизнь, — просто ответил Эдвард.Слова стали излишни. Мы тихо качались в кресле, а на улице тем временем немного посветлело.

И тут же другие, отчетливые мысли: его лицо, когда я впервые открыла глаза навстречу своей новой жизни, бесконечному рассвету бессмертия… первый поцелуй… первая ночь…— Неужели ты собиралась драться? Ты не думала о бегстве?— Я часто падаю, когда бегу.

— Я лишь сказал, что нам нельзя дружить, а не что я не хочу.— И что это значит?— Ну, если ты умная, держись от меня подальше.

За такое лицо любой мужчина в модельном бизнесе продал бы чёрту душу. Вообще-то, очень может быть, что именно столько это и стоит — одну душу.

Впрочем, за его усмешкой скрывалась неуверенность: он ведь предоставил мне свободу выбора, я могу отказаться. Возможно, на это он и наделся. Напрасно!

Несомненно, как он и предполагал, я вмиг забыла о своих беспокойствах и сосредоточилась лишь на том, чтобы помнить как вдыхать и выдыхать.

— Увидимся завтра, — вздохнула я.— Для тебя это слишком долго? Я подавленно кивнула.— Приеду утром, — пообещал он и, потянувшись ко мне, легонько погладил по щеке…

Можешь бежать от того, чего ты боишься, можешь сражаться с тем, кого ненавидишь. Все мои действия были направлены против убийц, против враждебных чудовищ.Если ты любишь своего убийцу — выбора нет.Нельзя бежать, нельзя сражаться.