Слова Юлии Вихаревой — это искренние и мудрые мысли, которые вдохновляют на действия и помогают преодолеть жизненные трудности. Ее цитаты наполнены эмоциями и глубоким пониманием человеческой природы, что делает их поистине уникальными и незабываемыми. Лучшие цитаты Юлии Вихаревой собраны в данной подборке.
— Что чувствуешь? Скажи, солдат.
Как выжил ты в бою вчерашнем?
— Не помню год, не помню дат,
Не помню лиц своих домашних.
Как выжил ты в бою вчерашнем?
— Не помню год, не помню дат,
Не помню лиц своих домашних.
Чудо-птичка гнездо из травинок совьёт.
Человек – из подушек и пледов.
Ближе к ночи и солнце светить устаёт,
И готово проспать до обеда.
Человек – из подушек и пледов.
Ближе к ночи и солнце светить устаёт,
И готово проспать до обеда.
Ты мне печально скажешь:
Жизнь не имеет смысла.
Ты мне печально скажешь:a
Радости больше нет.
Дни – как один. И даже
Я забываю числа.
Ночи чернее сажи,
Пусть и с луной в окне.
Жизнь не имеет смысла.
Ты мне печально скажешь:a
Радости больше нет.
Дни – как один. И даже
Я забываю числа.
Ночи чернее сажи,
Пусть и с луной в окне.
Холодный окоп. В стороне — автомат
Изрытое адскими взрывами поле.
Весеннюю бабочку ловит солдат.
И, руку разжав, отпускает на волю.
Изрытое адскими взрывами поле.
Весеннюю бабочку ловит солдат.
И, руку разжав, отпускает на волю.
Я вижу, как солнце сияет в траве
И в каплях дождя, что на ветках повисли.
Я чувствую солнце в своей голове –
Оно генерирует светлые мысли.
И в каплях дождя, что на ветках повисли.
Я чувствую солнце в своей голове –
Оно генерирует светлые мысли.
Я, кажется, знаю, как солнце звучит!
Во мне, проникая в сосуды и жилы,
Бегут торопливо лесные ручьи,
И сердце на них откликается живо.
Во мне, проникая в сосуды и жилы,
Бегут торопливо лесные ручьи,
И сердце на них откликается живо.
Ты за нами повсюду — лесными чащами,
По горам, по долам и на край земли.
По горам, по долам и на край земли.
Если б люди вот так же, по-настоящему,
Бескорыстно друг друга любить могли!
Бескорыстно друг друга любить могли!
Я только с виду – крепкая броня,
Но что ты знаешь обо мне, ей-Богу!
Но что ты знаешь обо мне, ей-Богу!
Внутри, то барабаны бьют тревогу,
То контрабасы плачут, жизнь кляня.
То контрабасы плачут, жизнь кляня.
Полосатые тени лежат на снегу,
Солнце низко, и день постепенно уходит.
Солнце низко, и день постепенно уходит.
Я никак не пойму. Я никак не пойму,
Что же с нами такое сейчас происходит?
Что же с нами такое сейчас происходит?
Просто приходит время:
Время тепла и света.
Время тепла и света.
И прорастает семя
В вешней земле нагретой.
В вешней земле нагретой.
Душевные раны, как чёрные дыры.
А сколько ещё впереди?
А сколько ещё впереди?
Так хочется мира. Так хочется мира!
До боли и спазмов в груди.
До боли и спазмов в груди.
А в горах я особенно чувствую жизнь.
Ты отправишься вместе со мною, скажи?
Ты отправишься вместе со мною, скажи?
Обниматься с ветрами, ловить облака
И глазеть на вершины, которым века.
И глазеть на вершины, которым века.
Под ногами тропа. За спиною рюкзак.
Нас приветствует горных озёр бирюза.
И ятрышник, что ярко расцвёл поутру,
И сосна, что растёт из скалы, на ветру.
Нас приветствует горных озёр бирюза.
И ятрышник, что ярко расцвёл поутру,
И сосна, что растёт из скалы, на ветру.
Средь суровых камней, на большой высоте,
Мы опять укрепимся в своей правоте!
В том, что горы целебную силу несут:
Всё плохое всегда остаётся внизу.
Мы опять укрепимся в своей правоте!
В том, что горы целебную силу несут:
Всё плохое всегда остаётся внизу.
Здесь не место дурному. О, только не здесь!
Горы просто не стерпят ни трусость, ни спесь.
Не простят ни глупца, ни того, кто спешит.
Горы – это про честность и силу души.
Горы просто не стерпят ни трусость, ни спесь.
Не простят ни глупца, ни того, кто спешит.
Горы – это про честность и силу души.
Мы приходим сюда, словно в храм. Посмотри,
Сколько солнца снаружи, и сколько – внутри!
Этот свет мы в сердцах пронесём сквозь года.
Горы – наша свобода.
Любовь навсегда.
Сколько солнца снаружи, и сколько – внутри!
Этот свет мы в сердцах пронесём сквозь года.
Горы – наша свобода.
Любовь навсегда.
Обстрелы, теракты, прилёты, угрозы,
Предатели разных мастей…
Так хочется добрых и светлых прогнозов
И только хороших вестей.
Предатели разных мастей…
Так хочется добрых и светлых прогнозов
И только хороших вестей.
Разбитые школы, сады и больницы.
Разбитые горем сердца.
Так хочется верить, что всё это снится,
И сон не смотреть до конца.
Разбитые горем сердца.
Так хочется верить, что всё это снится,
И сон не смотреть до конца.
Не чувствуя страха (как было когда-то)
Лететь в круговерти земной.
Так хочется, чтобы скорее солдаты
Живыми вернулись домой.
Лететь в круговерти земной.
Так хочется, чтобы скорее солдаты
Живыми вернулись домой.
Но где бы найти это верное средство,
Чтоб вылечить Землю мою?
Так хочется мира, как в песне из детства,
Что я через слёзы пою.
Чтоб вылечить Землю мою?
Так хочется мира, как в песне из детства,
Что я через слёзы пою.
Просто приходят сроки:
Сроки сказать о важном.
И прорастают строки
В поле моём бумажном.
Сроки сказать о важном.
И прорастают строки
В поле моём бумажном.
Просто приходят люди –
Добрые и невежи.
Кто-то меня осудит,
Кто-то меня поддержит.
Добрые и невежи.
Кто-то меня осудит,
Кто-то меня поддержит.
Просто приходит вера
В то, что без веры – сложно.
В то, что всему есть мера,
Кроме любви, возможно.
В то, что без веры – сложно.
В то, что всему есть мера,
Кроме любви, возможно.
Шепчет ли Бог мне в уши,
Или же просто ветер:
Что ты посеешь в душу —
С тем проживёшь на свете.
Или же просто ветер:
Что ты посеешь в душу —
С тем проживёшь на свете.
Будто кончились силы идти до конца,
Лёд нещадно сковал всё, что жило и пело.
И усталость заполнила наши сердца,
И внутри батарейка от холода села.
Лёд нещадно сковал всё, что жило и пело.
И усталость заполнила наши сердца,
И внутри батарейка от холода села.
Просто хочется жить и любить всё вокруг:
Бледный свет и метели, что ноют над ухом.
Но опять на одном замыкается круг —
На бессилии душ и на слабости духа.
Бледный свет и метели, что ноют над ухом.
Но опять на одном замыкается круг —
На бессилии душ и на слабости духа.
Или с нами не то. Или с миром не так.
Словно он по макушку наполнился фальшью.
И осталось заставить себя сделать шаг.
Чтобы просто начать.
Чтобы двигаться дальше.
Словно он по макушку наполнился фальшью.
И осталось заставить себя сделать шаг.
Чтобы просто начать.
Чтобы двигаться дальше.
Я вся – струна. Я – никель, сталь и медь.
Натянутая просто до предела.
И если что-то вдруг струну задело,
Она в ответ не может не звенеть.
Натянутая просто до предела.
И если что-то вдруг струну задело,
Она в ответ не может не звенеть.
Но звук, как шелест высохшей травы,-
Так глух, что вязнет в тягостной печали.
И даже не потом — уже в начале
Он не рождает музыку, увы.
Так глух, что вязнет в тягостной печали.
И даже не потом — уже в начале
Он не рождает музыку, увы.
Лишь сердце отбивает странный такт,
(Но всё равно не попадает в ноты.)
(Но всё равно не попадает в ноты.)
Летят к чертям и вальсы, и фокстроты,
Когда душевный ритм разлажен так.
Когда душевный ритм разлажен так.
Всё ж верю я, он временно затих…
Пускай движенья рук ещё нетвёрды
Пускай движенья рук ещё нетвёрды
И пусть не взяты главные аккорды,
Но я уже нащупываю их.
Но я уже нащупываю их.
Сколько в пёсьих глазах неподдельной радости
От одной лишь возможности рядом быть…
От одной лишь возможности рядом быть…
Нет, собаки не делают людям гадости.
Да, собаки умеют людей любить.
Да, собаки умеют людей любить.
Я целую твой нос и чешу за ушками.
И пытаюсь представить (с большим трудом),
Как вмещается в тельце твоё тщедушное
Благородное сердце размером с дом.
И пытаюсь представить (с большим трудом),
Как вмещается в тельце твоё тщедушное
Благородное сердце размером с дом.
И в глазах твоих кроется мудрость вечности,
Хоть они небольшие – с лесной орех.
Хоть они небольшие – с лесной орех.
Я сама понимаю, что человечности
У собак поучиться порой не грех.
У собак поучиться порой не грех.
Я слышу восторженный ритм: раз, два, три…
Но это не пульс, что-то странное это.
Но это не пульс, что-то странное это.
Как будто весна, зажигаясь внутри,
Меня заливает живительным светом.
Меня заливает живительным светом.
Им даже стихи пропитались насквозь,
Как тёплый пирог – апельсиновой цедрой.
Как тёплый пирог – апельсиновой цедрой.
Смотри: в каждой букве по солнцу зажглось,
И каждое слово заполнилось щедро
И каждое слово заполнилось щедро
Любовью к живому, к земле и траве —
Без всякого зла, без обид и протеста.
Ведь солнце, что светит в моей голове,
Ни мраку, ни тьме не оставило места.
Без всякого зла, без обид и протеста.
Ведь солнце, что светит в моей голове,
Ни мраку, ни тьме не оставило места.
Деревья обуглены до черноты,
Гудят самолёты и полосы чертят.
Гудят самолёты и полосы чертят.
И шепчет солдатик: — Откуда же ты,
Такая, взялась в этом логове смерти?
Такая, взялась в этом логове смерти?
Весёлые крылышки машут в ответ,
И кажется в это мгновенье солдату,
Что нет страшной черни и горечи нет.
И кажется в это мгновенье солдату,
Что нет страшной черни и горечи нет.
Нет вражеских пуль. Нет его автомата.
Ни свиста, ни взрывов гранат вдалеке…
А есть, на истерзанной болью Отчизне,
Лишь бабочка эта в разжатой руке —
Как символ ВСЕГДА торжествующей жизни.
А есть, на истерзанной болью Отчизне,
Лишь бабочка эта в разжатой руке —
Как символ ВСЕГДА торжествующей жизни.
Я же тебе отвечу:
Верь, не всегда так будет.
Я же тебе отвечу:
Верь, что в один из дней
Верь, не всегда так будет.
Я же тебе отвечу:
Верь, что в один из дней
Солнце хандру излечит,
Душу весна разбудит.
Душу весна разбудит.
Станет на сердце легче,
Станет твой дух сильней.
Станет твой дух сильней.
Ты улыбнёшься грустно:
Разве оно возможно?
Ты улыбнёшься грустно:
Будь же с собой честна!
Разве оно возможно?
Ты улыбнёшься грустно:
Будь же с собой честна!
Если на сердце пусто,
Что же ему поможет?
Если остыли чувства,
Разве спасёт весна?
Что же ему поможет?
Если остыли чувства,
Разве спасёт весна?
Да! – Я отвечу прямо,
Крепко держись штурвала.
Да! – Я отвечу прямо,
Двигайся к цели, друг.
Крепко держись штурвала.
Да! – Я отвечу прямо,
Двигайся к цели, друг.
То, что зима так рьяно
Намертво в лёд сковала —
Всё это март упрямый
Вновь оживит вокруг.
Намертво в лёд сковала —
Всё это март упрямый
Вновь оживит вокруг.
Будет весна, дружище.
Солнце растопит горе
Солнце растопит горе
Будет весна, дружище.
Вечно! Из года в год!
И поплывём мы вскоре,
Вечно! Из года в год!
И поплывём мы вскоре,
Муть не цепляя днищем,
И поплывём мы в море —
Вглубь изумрудных вод.
И поплывём мы в море —
Вглубь изумрудных вод.
— Это случится, правда?
— Правда, случится это.
— Правда, случится это.
— Нет для весны преграды?
— Нет! И не будет впредь!
— Нет! И не будет впредь!
Просто поверить надо:
Тьма проиграет свету.
Тьма проиграет свету.
Просто поверить надо:
Жизнь побеждает смерть.
Жизнь побеждает смерть.
Потому что ему, потому что ему
Очень трудно светить одному.
Очень трудно светить одному.
Нет покоя бедняге ни нынче, ни впредь,
И, возможно, не спится ночами:
То ли шутка — собой целый Мир обогреть,
Всё и всех обнимая лучами.
И, возможно, не спится ночами:
То ли шутка — собой целый Мир обогреть,
Всё и всех обнимая лучами.
И уже много лет, и уже много лет
Солнце дарит спасительный свет.
Солнце дарит спасительный свет.
Каждый может устать – это можно понять.
Даже солнце, наверно, не вечно.
Даже солнце, наверно, не вечно.
Я его так хочу пожалеть и обнять,
С ним теплом поделиться сердечным.
С ним теплом поделиться сердечным.
И тихонько шепнуть: ты поспи, наконец.
Пусть согреют тебя миллионы сердец!
Пусть согреют тебя миллионы сердец!
Всем пора отдыхать. Даже солнцу пора.
бАю-бАю… Поспи до утра…
бАю-бАю… Поспи до утра…
Внутри зима. Тревожно, зябко, колко.
Мелькает жизнь: события и даты.
Мелькает жизнь: события и даты.
Я наряжаю маленькую ёлку
Взамен большой, что ставила когда-то.
Взамен большой, что ставила когда-то.
С неба в окна луна смотрит рыжей лисицей
Сквозь застывшие зимние капельки слёз.
Сквозь застывшие зимние капельки слёз.
Я пеку шоколадные кексы с корицей
И тихонько себе напеваю под нос.
И тихонько себе напеваю под нос.
Мчатся в синюю даль поезда.
Уплывают в закат корабли.
Уплывают в закат корабли.
Хорошо, друг мой, там, где нас ДА!
Где с тобой побывать мы смогли.
Где с тобой побывать мы смогли.
Здравствуй, здравствуй, зима, мандариново-звёздная!
Я машу тебе первый привет из окна:
Ты летишь на санях через дали морозные,
Сквозь небесную гладь голубого сукна.
Я машу тебе первый привет из окна:
Ты летишь на санях через дали морозные,
Сквозь небесную гладь голубого сукна.
Сыплется снег, обречённо срываясь с крыши.
Шутка ли это: всю ночь, до утра, мело.
Шутка ли это: всю ночь, до утра, мело.
Мамочка, мама, мне холодно очень, слышишь?
Спрячь же меня под большое своё крыло.
Спрячь же меня под большое своё крыло.
Присыпал снег еловые макушки.
Ушли дожди – их время истекло.
Ушли дожди – их время истекло.
Смотри скорей, как крохотные мушки
Летят с небес и тычутся в стекло.
Летят с небес и тычутся в стекло.
Шёл ноябрь по снегу в валенках
За больничным большим окном.
Я баюкала свёрток маленький:
В нём кряхтел светлоглазый гном.
Солнце в сад, за роддомом, выплыло,
Я тихонечко пела в тишь:
Сколько б трудностей нам ни выпало,
Ты всегда будешь мой, малыш!
За больничным большим окном.
Я баюкала свёрток маленький:
В нём кряхтел светлоглазый гном.
Солнце в сад, за роддомом, выплыло,
Я тихонечко пела в тишь:
Сколько б трудностей нам ни выпало,
Ты всегда будешь мой, малыш!
Мы не святые. Я не святая.
Кончились силы. Нет больше сил.
Что не допето – ввысь улетает,
И исчезает в кронах осин.
Кончились силы. Нет больше сил.
Что не допето – ввысь улетает,
И исчезает в кронах осин.
Ивы полощут чёрные косы,
Листья пуская вниз по волне.
Словно заноза, цепко и остро,
Что-то засело болью во мне.
Листья пуская вниз по волне.
Словно заноза, цепко и остро,
Что-то засело болью во мне.
Тает свет. На реке застывает вода
И стремительно день убывает.
Ничего не бывает, мой друг, навсегда.
Ничего, ничего не бывает.
И стремительно день убывает.
Ничего не бывает, мой друг, навсегда.
Ничего, ничего не бывает.
День короче, а тени всё уже.
В тёплый край улетели грачи.
Я ловлю отражения в лужах
И холодного солнца лучи.
В тёплый край улетели грачи.
Я ловлю отражения в лужах
И холодного солнца лучи.
Новости, словно пудовые гири,
В сердце ношу и с трудом выношу.
В шатком, больном и разрушенном Мире
Грежу о мире. О мире пишу.
В сердце ношу и с трудом выношу.
В шатком, больном и разрушенном Мире
Грежу о мире. О мире пишу.
Первый лёд. Посмотри, до чего он хрупкий!
По нему даже боязно сделать шаг.
А домА словно курят большие трубки,
Дым пуская по воздуху не спеша.
По нему даже боязно сделать шаг.
А домА словно курят большие трубки,
Дым пуская по воздуху не спеша.
От такой высоты замирает сердце.
(Ты сейчас за меня хоть немного горд?)
Я таскаю на старых походных берцах
Вековую пыль со священных гор.
(Ты сейчас за меня хоть немного горд?)
Я таскаю на старых походных берцах
Вековую пыль со священных гор.
Я ловлю золотые лучи руками
И вдыхаю пыльцу от цветочных фей.
В рюкзаке под вещами таятся камни —
Мой бесценный, добытый в пути, трофей.
И вдыхаю пыльцу от цветочных фей.
В рюкзаке под вещами таятся камни —
Мой бесценный, добытый в пути, трофей.
Видишь, пальцы теперь, как наждачка, грУбы,
Их уже не спасёт ни одно кольцо.
Ветер в щёки целует, в глаза и губы,
Потому и обветрено всё лицо.
Их уже не спасёт ни одно кольцо.
Ветер в щёки целует, в глаза и губы,
Потому и обветрено всё лицо.
Только я не хочу ни кремов, ни пудры.
Да, не спорю: быть может, сошла с ума…
Здесь, в горах, мне так просто, легко и мудро,
Что становится ценной лишь жизнь сама.
Да, не спорю: быть может, сошла с ума…
Здесь, в горах, мне так просто, легко и мудро,
Что становится ценной лишь жизнь сама.
Настоящая. Праведная. Иная.
Без пустой суеты, напускных тревог.
Без пустой суеты, напускных тревог.
И когда я обратно вернусь — не знаю,
И какой я вернусь – знает только Бог.
И какой я вернусь – знает только Бог.
Стынет мир. На огромном небесном блюде
Бог старательно вымесил снег с дождём.
Понимаешь, теплее уже не будет.
Так какого же чуда мы оба ждём?
Бог старательно вымесил снег с дождём.
Понимаешь, теплее уже не будет.
Так какого же чуда мы оба ждём?
Вот уже оголились деревьев кроны,
Чёрным кружевом ветви сплетя вдали.
Удивит ли нас чем-то октябрь, кроме
Снегопада, коснувшегося земли?
Чёрным кружевом ветви сплетя вдали.
Удивит ли нас чем-то октябрь, кроме
Снегопада, коснувшегося земли?
Может, он неспроста нагоняет тучи?
Может, так он о важном сказать спешит:
Мол, деревья, роняя листву, нас учат
Отпускать всё ненужное из души.
Может, так он о важном сказать спешит:
Мол, деревья, роняя листву, нас учат
Отпускать всё ненужное из души.
И не зря птичья стая с небес кричала,
И не зря нам ветра выдували вслед:
Первый снег – он как новая жизнь, начало.
А за тучами (знайте!) всегда есть свет.
И не зря нам ветра выдували вслед:
Первый снег – он как новая жизнь, начало.
А за тучами (знайте!) всегда есть свет.
Каждый день — даже тот, что совсем несносен,
Дан нам Богом по силам и по судьбе.
И похоже, что тихая эта осень —
Просто шанс разобраться в самих себе.
Дан нам Богом по силам и по судьбе.
И похоже, что тихая эта осень —
Просто шанс разобраться в самих себе.
Добрые мысли, как в детстве далёком,
Маленьких радостей тихий уют…
Я напишу, как у дома, под боком,
Бабушки астры вовсю продают.
Маленьких радостей тихий уют…
Я напишу, как у дома, под боком,
Бабушки астры вовсю продают.
Как по двору разлетаются листья,
С лаем за птицами носится пёс,
Дворник дорожки старательно чистит,
Что-то себе напевая под нос.
С лаем за птицами носится пёс,
Дворник дорожки старательно чистит,
Что-то себе напевая под нос.
В Мире претензий, обид и раздора
Я напишу, как спасала кота.
Я напишу: будет снег, значит скоро
Белым покроется вся чернота.
Я напишу, как спасала кота.
Я напишу: будет снег, значит скоро
Белым покроется вся чернота.
Всё, что до боли знакомо и просто,
Всё, что обыденной жизнью зову —
Это и есть несгибаемый остов,
Это и держит меня на плаву.
Всё, что обыденной жизнью зову —
Это и есть несгибаемый остов,
Это и держит меня на плаву.
— Пожалуйста, доктор, вы сможете мне помочь?
— На то я и доктор. Скажите, что вас тревожит?
— Я брежу горами.
— Как часто?
— И день и ночь.
Но это не всё: и лесами я брежу тоже.
— На то я и доктор. Скажите, что вас тревожит?
— Я брежу горами.
— Как часто?
— И день и ночь.
Но это не всё: и лесами я брежу тоже.
Приснилось мне иль в самом деле я
Стою, дыханье затая?!
Так вот какая ты, Карелия, —
Душа таёжная твоя!
Стою, дыханье затая?!
Так вот какая ты, Карелия, —
Душа таёжная твоя!
Август, друг, куда ты мчишься так?
Отзвенев колосьями пшеницы.
Раскалённый солнечный пятак
К горизонту думает скатиться.
Отзвенев колосьями пшеницы.
Раскалённый солнечный пятак
К горизонту думает скатиться.
Ну а мы скатились до мольбы,
Хоть прощанье будет неизбежным,
Хоть просторы ясно-голубы
И цветы пестреют безмятежно.
Хоть прощанье будет неизбежным,
Хоть просторы ясно-голубы
И цветы пестреют безмятежно.
Если откликнется сердце печалью —
Только, болезное, тронь…
Мяты нарви для духмяного чая,
Чайник поставь на огонь.
Только, болезное, тронь…
Мяты нарви для духмяного чая,
Чайник поставь на огонь.
Природа сегодня немного простужена,
В ней всё безутешно, печально и бледно.
Волна набегает и пенное кружево
На мокром песке оставляет бесследно.
В ней всё безутешно, печально и бледно.
Волна набегает и пенное кружево
На мокром песке оставляет бесследно.
Мелкие лютики. Озеро цвета олова.
Пыльные кеды исследуют новый путь.
Свежие мысли надуло мне ветром в голову –
Те, что в стихи превратятся когда-нибудь.
Пыльные кеды исследуют новый путь.
Свежие мысли надуло мне ветром в голову –
Те, что в стихи превратятся когда-нибудь.
Когда же эта боль закончится?
Считаю медленно до ста…
Как остро хочется, как хочется
Узнать, что в Мире мир настал.
Считаю медленно до ста…
Как остро хочется, как хочется
Узнать, что в Мире мир настал.
Утро разливается неспешно.
Я брожу по дому босиком.
На столе — пунцовая черешня
И оладьи с липовым медком.
Я брожу по дому босиком.
На столе — пунцовая черешня
И оладьи с липовым медком.
Мне сегодня многое по силам.
Я сегодня – крепкая броня.
Понимаешь, я живу в России,
А она живёт внутри меня.
Я сегодня – крепкая броня.
Понимаешь, я живу в России,
А она живёт внутри меня.
Незнакомый маршрут. Географии край.
Солнце с неба скатилось на тёплый бугор.
Чуть задень одуванчиков облачный рай –
И взлетит его крошечный ангельский хор.
Солнце с неба скатилось на тёплый бугор.
Чуть задень одуванчиков облачный рай –
И взлетит его крошечный ангельский хор.
А часики всё тикают и тикают,
Что вечного, увы, на свете нет.
И вот уж облетели вишни дикие
И яблони в траву роняют цвет.
Что вечного, увы, на свете нет.
И вот уж облетели вишни дикие
И яблони в траву роняют цвет.
Весна в горах. Легка как птица.
Свежа, как горная река.
Сияет радостью на лицах.
Цветёт румянцем на щеках.
Свежа, как горная река.
Сияет радостью на лицах.
Цветёт румянцем на щеках.
Небо апрелем дышит.
Мир заливает светом.
Я улетаю, слышишь?
Вместе с весёлым ветром.
Мир заливает светом.
Я улетаю, слышишь?
Вместе с весёлым ветром.
Уходит зыбкий март. Прозрачной акварелью
Рисуя нам свои последние пейзажи,
Где лёд уже просел, легки синичьи трели,
И облака летят, как белый пух лебяжий.
Рисуя нам свои последние пейзажи,
Где лёд уже просел, легки синичьи трели,
И облака летят, как белый пух лебяжий.
Неумолимая, как свет.
Неукротимая, как ветер.
Любовь – она всему ответ
На нашей маленькой планете.
Неукротимая, как ветер.
Любовь – она всему ответ
На нашей маленькой планете.
Холодный март. Метелью закружило —
Примерно так, как было в феврале.
Лишь проводов натянутые жилы
Чуть-чуть видны в колючей белой мгле.
Примерно так, как было в феврале.
Лишь проводов натянутые жилы
Чуть-чуть видны в колючей белой мгле.
Защитникам Отечества посвящается…
Почему так и тянет сюда возвратиться?
В эти, напрочь забытые Богом, места,
Где у дряхлых домов перекошены лица,
И на петлях замки – как печать на устах.
В эти, напрочь забытые Богом, места,
Где у дряхлых домов перекошены лица,
И на петлях замки – как печать на устах.
Вдаль плывут облака беспечные. И ветра обгоняют нас.
Ничего не бывает вечного. Ничего. Но не в этот раз.
Здесь, как прежде, пускает усики неприметный, простой вьюнок.
И синеют черники кустики вдоль тропы – возле самых ног.
Ничего не бывает вечного. Ничего. Но не в этот раз.
Здесь, как прежде, пускает усики неприметный, простой вьюнок.
И синеют черники кустики вдоль тропы – возле самых ног.
Привет, февраль! Колючий снег
И песни вЕтра по прогнозу.
А сердце тянется к весне —
К душистым веточкам мимозы;
И к смене красок за окном —
С белёсых на лазурно-синий;
И к солнцу, что заполнит дом
Своей энергией и силой.
(А заодно — и в сердце брешь).
И мир вздохнёт, расправит плечи,
Преодолев один рубеж:
И песни вЕтра по прогнозу.
А сердце тянется к весне —
К душистым веточкам мимозы;
И к смене красок за окном —
С белёсых на лазурно-синий;
И к солнцу, что заполнит дом
Своей энергией и силой.
(А заодно — и в сердце брешь).
И мир вздохнёт, расправит плечи,
Преодолев один рубеж:
Лишь двадцать восемь дней надежд
На то, что скоро станет легче…
На то, что скоро станет легче…
Чуешь лета дыханье влажное? Слышишь ласковый шёпот трав?
Что, действительно, в жизни важное, где ошибся и в чём не прав –
Всё тебе объяснит, как малому, этот старый, дремучий лес;
И, в глуши, костяника алая; и бездонная синь небес.
Что, действительно, в жизни важное, где ошибся и в чём не прав –
Всё тебе объяснит, как малому, этот старый, дремучий лес;
И, в глуши, костяника алая; и бездонная синь небес.
Здесь, в объятиях дня лучистого, под напевы кукушки, вдруг
Мы поверим с тобой неистово в бесконечность всего вокруг.
Мы поверим с тобой неистово в бесконечность всего вокруг.
В термос кинем цветов цикория (что с собой в рюкзаке несём).
И напишем свою историю, где любовь побеждает всё.
И напишем свою историю, где любовь побеждает всё.
Здесь ковыль шелестит, на ветру беспокоясь,
Повалились заборы – доска на доске.
А залезешь в траву — и увязнешь по пояс,
Как в глубокой, тягучей, зелёной тоске.
Повалились заборы – доска на доске.
А залезешь в траву — и увязнешь по пояс,
Как в глубокой, тягучей, зелёной тоске.
Бузина на калитках развесила гроздья.
Заколочены окна, ослепли дома.
Но как будто в меня вбили ржавые гвозди,
И от боли и слёз я ослепла сама.
Заколочены окна, ослепли дома.
Но как будто в меня вбили ржавые гвозди,
И от боли и слёз я ослепла сама.
Так близка мне печаль деревень опустевших!
Безнадёжная скорбь об ушедшем былом
Этих сгорбленных крыш, этих тел почерневших,
Позабытых людьми и поросших быльём,
Безнадёжная скорбь об ушедшем былом
Этих сгорбленных крыш, этих тел почерневших,
Позабытых людьми и поросших быльём,
Что опять к ним бреду по тропе одинокой,
Чтобы выслушать боль, разделить их беду.
Просто кажется мне – это очень жестоко:
Понимать, что к тебе никогда не придут.
Чтобы выслушать боль, разделить их беду.
Просто кажется мне – это очень жестоко:
Понимать, что к тебе никогда не придут.
Сквозь копоть седую и взрывы гранат
Опять прорывается в небо упрямо:
Живи, мой сыночек! Живи, мой солдат!
То молятся жёны. То молятся мамы.
Опять прорывается в небо упрямо:
Живи, мой сыночек! Живи, мой солдат!
То молятся жёны. То молятся мамы.
Взлетают салюты из чёрной земли
В удушливый воздух (от дыма и гари).
Ах, если б мольбы матерей берегли!
Ах, если бы слёзы и впрямь помогали!
В удушливый воздух (от дыма и гари).
Ах, если б мольбы матерей берегли!
Ах, если бы слёзы и впрямь помогали!
Но гибнут ребята в горячем бою.
Бросают снаряды железные птицы.
И бьются солдаты за Землю свою,
А нам остаётся лишь Богу молиться.
Бросают снаряды железные птицы.
И бьются солдаты за Землю свою,
А нам остаётся лишь Богу молиться.
Но льётся рекою людская беда,
И сердце вместить столько боли не может.
Слова – просто звуки, а слёзы – вода.
И всё же мы горестно плачем. И всё же…
И сердце вместить столько боли не может.
Слова – просто звуки, а слёзы – вода.
И всё же мы горестно плачем. И всё же…
Летят наши просьбы сквозь ужас и ад,
С великой надеждой на Божие чудо.
Ты слышишь все эти молитвы, солдат?
Они же повсюду.
Они же повсюду.
С великой надеждой на Божие чудо.
Ты слышишь все эти молитвы, солдат?
Они же повсюду.
Они же повсюду.
Но где весь мир? Он напрочь стёрт с бумаги!
Его душа невинна и чиста.
Он ждёт, что Бог, исполненный отваги,
Начнёт всё снова. С чистого листа.
Его душа невинна и чиста.
Он ждёт, что Бог, исполненный отваги,
Начнёт всё снова. С чистого листа.
И каждый штрих, и каждый след от краски
На лист тот ляжет с толком, по уму.
И будет мир опять весной обласкан…
На лист тот ляжет с толком, по уму.
И будет мир опять весной обласкан…
А если взрослым глупо верить в сказки,
То верить в Жизнь не глупо никому.
То верить в Жизнь не глупо никому.
Любовь — в противовес войне.
Непобедима. Неизбежна.
И знай, она сильна втройне
В союзе с верой и надеждой.
Непобедима. Неизбежна.
И знай, она сильна втройне
В союзе с верой и надеждой.
Неудержима, как вода.
Мощна, как вешний гром небесный.
Поверь, любовь всегда права.
Права везде и повсеместно.
Мощна, как вешний гром небесный.
Поверь, любовь всегда права.
Права везде и повсеместно.
Любовь – как лучший дар Творца,
Как смысл всего. Как Слово Божье,
Что зачерстветь не даст сердцам
И помутить рассудок — тоже.
Как смысл всего. Как Слово Божье,
Что зачерстветь не даст сердцам
И помутить рассудок — тоже.
Пусть в Мире – за бедой беда,
И что-то мы решать не вправе…
Но верю я, что, как всегда,
Придёт любовь.
И всё исправит.
И что-то мы решать не вправе…
Но верю я, что, как всегда,
Придёт любовь.
И всё исправит.
Земля по самый край сыта водою талой,
Чернеет мёртвый снег, сползая вниз с опушки,
И солнце (что зимой так сильно не хватало)
Ласкает деревца и золотит макушки.
Чернеет мёртвый снег, сползая вниз с опушки,
И солнце (что зимой так сильно не хватало)
Ласкает деревца и золотит макушки.
Торопится ручей с корабликом бумажным.
Уходит зыбкий март. Апрель стучится в двери.
И смотрят люди вверх, и тихо шепчет каждый:
— Весна, не подведи! —
И очень в это верят.
Уходит зыбкий март. Апрель стучится в двери.
И смотрят люди вверх, и тихо шепчет каждый:
— Весна, не подведи! —
И очень в это верят.
Солнце ныряет в лужи,
Пьёт ледяную воду.
Что мне сегодня нужно?
Только глоток свободы.
Пьёт ледяную воду.
Что мне сегодня нужно?
Только глоток свободы.
Вешний ручей с азартом
Листик по кругу вертит.
Жизнь отложить на завтра
Будет подобно смерти.
Листик по кругу вертит.
Жизнь отложить на завтра
Будет подобно смерти.
Птицы, взлетев над крышей,
Стали почти незримы.
Я не хочу так, слышишь?
Чтобы вся жизнь – и мимо…
Стали почти незримы.
Я не хочу так, слышишь?
Чтобы вся жизнь – и мимо…
А степи пахнут сонной тишиной,
Высоким солнцем, тёплыми песками…
И тем, что мы давно с тобой искали
Под ширью неба выжжено-льняной.
Высоким солнцем, тёплыми песками…
И тем, что мы давно с тобой искали
Под ширью неба выжжено-льняной.
Так пахнет Жизнь. Здесь дух свободы – прян,
И на ветрах (как бабочки, порхая)
Нам вслед степные маки полыхают,
Шумит ковыль и стелется тимьян.
И на ветрах (как бабочки, порхая)
Нам вслед степные маки полыхают,
Шумит ковыль и стелется тимьян.
Почувствуй мир, движение и риск!
Вдали от всех, на жарком суховее,
Где так легко и гордо розовеет
Король песков – ветвистый тамариск.
Вдали от всех, на жарком суховее,
Где так легко и гордо розовеет
Король песков – ветвистый тамариск.
Почувствуй степь. Ты слышишь, как вдали
Нам напевает радостная птица:
Ловите миг, подставив солнцу лица —
Вы здесь одни среди большой земли!
Нам напевает радостная птица:
Ловите миг, подставив солнцу лица —
Вы здесь одни среди большой земли!
Хватай рюкзак! Пойдём скорее
(Без лишних глаз — лишь я и ты)
Смотреть, как нежно розовеют
На диких яблонях цветы.
(Без лишних глаз — лишь я и ты)
Смотреть, как нежно розовеют
На диких яблонях цветы.
Шагать туда — всё выше, выше —
Обняв руками высоту,
Где силуэты юных вишен
Почти прозрачны на свету.
Обняв руками высоту,
Где силуэты юных вишен
Почти прозрачны на свету.
Где лепестки гоняет ветер,
Ручей по склону вниз бежит…
ВЕСНА! Что может быть на свете
Её прекраснее, скажи?
Ручей по склону вниз бежит…
ВЕСНА! Что может быть на свете
Её прекраснее, скажи?
Как синь нежна в озёрном отражении!
Как в небесах пушисты облака!
И, кажется, не терпит поражения
Весна, что так прозрачна и легка.
Как в небесах пушисты облака!
И, кажется, не терпит поражения
Весна, что так прозрачна и легка.
Но набирает силу зелень сочная.
Но с каждым утром всё теплей земля.
Ещё совсем немного (знаю точно я),
И пустят пух по ветру тополя.
Но с каждым утром всё теплей земля.
Ещё совсем немного (знаю точно я),
И пустят пух по ветру тополя.
И разомлеет солнце над пригорками,
И рой шмелей в люпинах загудит…
И рой шмелей в люпинах загудит…
С весной расстаться было б горе горькое,
Не будь большого лета впереди.
Не будь большого лета впереди.
Сколько воздуха здесь – в этих диких лугах!
Как белы и прозрачны они впереди!
А душа, как пружина, настолько туга,
Что готова разжаться в печальной груди
Как белы и прозрачны они впереди!
А душа, как пружина, настолько туга,
Что готова разжаться в печальной груди
И за пухом лететь на живительный свет,
А затем обессиленно падать в траву.
Просто знай: ничего постоянного нет,
Кроме веры, что держит всех нас на плаву.
А затем обессиленно падать в траву.
Просто знай: ничего постоянного нет,
Кроме веры, что держит всех нас на плаву.
Улетят одуванчики в солнечный рай,
Их никто не удержит, ничто не спасёт.
Ничего постоянного нет, только знай:
Мир цикличен. И в нём повторяется всё.
Их никто не удержит, ничто не спасёт.
Ничего постоянного нет, только знай:
Мир цикличен. И в нём повторяется всё.
Вот она — то горькая, как правда,
То, как Божья истина, проста.
Понимаешь, мне другой не надо:
Сердцу любы здешние места.
То, как Божья истина, проста.
Понимаешь, мне другой не надо:
Сердцу любы здешние места.
В них врастаю каждой клеткой кожи.
Всё вокруг родное, всё – моё.
Понимаешь, нет страны дороже,
Кто бы что не «пел» мне про неё.
Всё вокруг родное, всё – моё.
Понимаешь, нет страны дороже,
Кто бы что не «пел» мне про неё.
Пусть у нас у всех своя дорога,
Но дорога к дому – верный путь.
О России сплетен ходит много,
Но Россию этим не прогнуть.
Но дорога к дому – верный путь.
О России сплетен ходит много,
Но Россию этим не прогнуть.
Будут те, кто, громко хлопнув дверью,
На поклон отправится к врагу.
Ну а я… А я в Россию верю.
(По-другому просто не могу).
На поклон отправится к врагу.
Ну а я… А я в Россию верю.
(По-другому просто не могу).
Клевета мой дух не подкосила,
И душа к чужбине не лежит.
Понимаешь, я — дитя России,
Значит, только здесь умею жить.
И душа к чужбине не лежит.
Понимаешь, я — дитя России,
Значит, только здесь умею жить.
Раздувает ветер занавески
(И в окне мелькает летний сад),
Будто бы колышутся на леске
В ситцевый цветочек паруса.
(И в окне мелькает летний сад),
Будто бы колышутся на леске
В ситцевый цветочек паруса.
Под ногами скрипнет половица.
Приоткроет дверь моя рука…
Я сегодня — маленькая птица!
Так же и певуча, и легка.
Приоткроет дверь моя рука…
Я сегодня — маленькая птица!
Так же и певуча, и легка.
Вот возьму и выпорхну на волю
И с ветрами вместе полечу
Прямиком к ромашковому полю
Или дальше (если захочу).
И с ветрами вместе полечу
Прямиком к ромашковому полю
Или дальше (если захочу).
Потому что важно очень-очень
Улететь в июнь и посмотреть,
Как румяный луч, что спел и сочен,
Окунулся в озеро на треть.
Улететь в июнь и посмотреть,
Как румяный луч, что спел и сочен,
Окунулся в озеро на треть.
Как раздольем дышит разнотравье,
Сладкий клевер млеет на лугах,
У речной широкой переправы
Лодки спят, уткнувшись в берега.
Сладкий клевер млеет на лугах,
У речной широкой переправы
Лодки спят, уткнувшись в берега.
Как блестит вода в полоске света,
Ввысь летят стремительно стрижи…
Хоть бы в этот раз хватило лета,
Чтобы в нём как следует пожить!
Ввысь летят стремительно стрижи…
Хоть бы в этот раз хватило лета,
Чтобы в нём как следует пожить!
Читать на темы отвлечённые,
А не про сотни страшных бед.
Но полоса всё время чёрная,
И ей конца и края нет.
А не про сотни страшных бед.
Но полоса всё время чёрная,
И ей конца и края нет.
И вера в хлам уже изношена,
И нервы все оголены.
Дай, Боже, что-нибудь хорошее…
Не для меня – моей страны.
И нервы все оголены.
Дай, Боже, что-нибудь хорошее…
Не для меня – моей страны.
Среди вражды и неурядицы
Молю, молю (в который раз):
Пусть, Господи, скорей наладится…
Не у меня – у всех у нас.
Молю, молю (в который раз):
Пусть, Господи, скорей наладится…
Не у меня – у всех у нас.
Жмутся к тропинкам вьюнков белоснежных венчики.
Воздух, на травах настоянный, сладко-прян.
Слышишь? — На крохотных скрипках оркестр кузнечиков
Нам исполняет сюиты лесных полян.
Воздух, на травах настоянный, сладко-прян.
Слышишь? — На крохотных скрипках оркестр кузнечиков
Нам исполняет сюиты лесных полян.
Слышишь, как странно болото в низине хлюпает?
Кружки походные бренькают в рюкзаке?
Не отрицаю, возможно, мы очень глупые:
Любим бесцельно бродяжничать налегке.
Кружки походные бренькают в рюкзаке?
Не отрицаю, возможно, мы очень глупые:
Любим бесцельно бродяжничать налегке.
Камешек в озеро брось – он на дно уляжется,
Только оставит круги на его воде.
Там, где мы бродим всегда почему-то кажется:
Лучшего места уже не сыскать нигде.
Только оставит круги на его воде.
Там, где мы бродим всегда почему-то кажется:
Лучшего места уже не сыскать нигде.
Эти моменты счастливые, как и водится,
(Будь то просторы полей, перекаты рек)
Словно круги на воде, по нутру расходятся
И оседают в глубинах сердец навек.
(Будь то просторы полей, перекаты рек)
Словно круги на воде, по нутру расходятся
И оседают в глубинах сердец навек.
Небесные слёзы, как песни печальные,
Летят, разбиваясь о землю и воду.
Наверное Бог, пребывая в отчаянии,
Придумывал наспех плохую погоду,
Летят, разбиваясь о землю и воду.
Наверное Бог, пребывая в отчаянии,
Придумывал наспех плохую погоду,
Где дождь льёт и льёт, и не думает кончиться,
Где, кажется, мир ко всему безучастен,
Где зябкому сердцу всего-то и хочется —
Хоть капельку яркого, летнего счастья.
Где, кажется, мир ко всему безучастен,
Где зябкому сердцу всего-то и хочется —
Хоть капельку яркого, летнего счастья.
Сядь на крылечке родимого дома
С глиняной кружкой в руке
И полюбуйся, как, ветром влекомый,
Пух улетает к реке.
С глиняной кружкой в руке
И полюбуйся, как, ветром влекомый,
Пух улетает к реке.
Как разомлели за утренним садом
Травы, которых не счесть.
Может быть, многого в жизни не надо —
Хватит того, что в ней есть?
Травы, которых не счесть.
Может быть, многого в жизни не надо —
Хватит того, что в ней есть?
Вот проплывает туман над лесами,
Облако спит на трубе.
Вдруг этот мир, удивительный самый,
Создан на радость тебе?
Облако спит на трубе.
Вдруг этот мир, удивительный самый,
Создан на радость тебе?
Что, если ты хоть немного причастен
К этим простым чудесам?
Что, если глупо гоняться за счастьем?
Ты его сделаешь сам.
К этим простым чудесам?
Что, если глупо гоняться за счастьем?
Ты его сделаешь сам.
Ты – король подсолнечных полей,
Повелитель сена и соломы,
Дай нам больше счастья, не жалей!
Мы ж не первый день с тобой знакомы.
Повелитель сена и соломы,
Дай нам больше счастья, не жалей!
Мы ж не первый день с тобой знакомы.
Будь подольше, август. Просто будь,
Расцветая астрами на дачах,
Чтоб ветрами клеверными дуть,
Чтоб дурманить воздухом горячим.
Расцветая астрами на дачах,
Чтоб ветрами клеверными дуть,
Чтоб дурманить воздухом горячим.
Так куда торопишься, скажи?
Коль ещё так спел, живуч и ярок…
Каждый день твой – маленькая жизнь.
Каждый миг твой – маленький подарок.
Коль ещё так спел, живуч и ярок…
Каждый день твой – маленькая жизнь.
Каждый миг твой – маленький подарок.
В лугах краснеют шапки клевера,
Ласкает слух лесной родник.
Я — как в оживших сказках Севера –
Внутри народных, мудрых книг,
Ласкает слух лесной родник.
Я — как в оживших сказках Севера –
Внутри народных, мудрых книг,
Где с неба льёт ликёр морошковый,
Что Бог готовил наверху.
Черника синими горошками
Скатилась вниз и спит во мху.
Что Бог готовил наверху.
Черника синими горошками
Скатилась вниз и спит во мху.
Туман над мачтовыми соснами
Плывёт и тает у реки,
А с валунов, сверкая блёснами,
Удачу ловят рыбаки.
Плывёт и тает у реки,
А с валунов, сверкая блёснами,
Удачу ловят рыбаки.
Здесь всё так близко, так понятно мне —
До немоты, до тихих слёз:
И ягель, что разросся пятнами
Среди извилистых берёз,
До немоты, до тихих слёз:
И ягель, что разросся пятнами
Среди извилистых берёз,
И глушь лесов, и топь брусничная,
И дикий вереск на пути…
И дикий вереск на пути…
Как будто что-то очень личное
Вдруг мне явилось во плоти.
Вдруг мне явилось во плоти.
— Так вот какая ты, Карелия! –
Шепчу я, падая в траву.
— Да, я такая, — вторят ели мне, —
Я – сказка. Только наяву.
Шепчу я, падая в траву.
— Да, я такая, — вторят ели мне, —
Я – сказка. Только наяву.
— Вот здесь поподробней. Съедает ли вас тоска?
— Мне страшно признаться, но да. Я тоскую сильно.
— Мне страшно признаться, но да. Я тоскую сильно.
А город… Он будто бы держит меня в тисках,
И здесь я не чувствую небо большим и синим.
И здесь я не чувствую небо большим и синим.
И знаете, доктор, такая ещё беда:
Мне снятся моря и шумят в голове прибои.
— Какие симптомы?
– Всё время хочу туда.
— Не в тёплое время?
— Да я ж говорю: в любое!
Я слышу дыхание утренних, сонных трав,
В озёра гляжу, а они смотрят прямо в душу.
В озёра гляжу, а они смотрят прямо в душу.
— Хм… у болезни, я вижу, серьёзный нрав!
Похоже, и мозг поражён, и глаза, и уши.
Похоже, и мозг поражён, и глаза, и уши.
— Я чувствую камни (и знаю, о чём молчат!)
На клеточном уровне, будто бы я без кожи.
А город мне тесен. А город мне мал в плечах.
И долго я в нём не смогу протянуть, похоже.
На клеточном уровне, будто бы я без кожи.
А город мне тесен. А город мне мал в плечах.
И долго я в нём не смогу протянуть, похоже.
— Тяжёлый диагноз. Дыхание трав… МорЯ…
В глазах беспокойство, опущены грустно плечи.
В глазах беспокойство, опущены грустно плечи.
Боюсь, я бессилен.
— Я к вам обратилась зря?
— Я к вам обратилась зря?
— Запущенный случай, по правде уж говоря…
Советую в горы. Таких только там и лечат.
Советую в горы. Таких только там и лечат.
Я напишу: в этом Мире опасном,
В хаосе страшном, в печали и мгле,
Я не хочу забывать о прекрасном —
Лучшем, что было и есть на Земле.
В хаосе страшном, в печали и мгле,
Я не хочу забывать о прекрасном —
Лучшем, что было и есть на Земле.
Я напишу: мне встречаются люди,
Что оставляют в душе яркий след.
Что оставляют в душе яркий след.
Я напишу: завтра солнечно будет,
Значит за тьмой ожидается свет.
Значит за тьмой ожидается свет.
Над озёрами дымка струится.
Даль уже по-ноябрьски строга.
Даль уже по-ноябрьски строга.
Лишь осинки, как тонкие спицы,
Обрамляют собой берега.
Обрамляют собой берега.
Подмерзает земля вдоль обочин
И листва перепрела давно.
Всё не так уж и плохо, а впрочем
Нам другого, увы, не дано.
И листва перепрела давно.
Всё не так уж и плохо, а впрочем
Нам другого, увы, не дано.
Мы с тобой, как нелётные птички,
Утеплим до морозов свой кров:
Снова гнёзда совьём по привычке
Из больших шерстяных свитеров.
Утеплим до морозов свой кров:
Снова гнёзда совьём по привычке
Из больших шерстяных свитеров.
И поставим, до боли знакомый,
Старый сингл под ламповый свет,Ноябрю из уютного дома
Посылая свой первый привет.
Старый сингл под ламповый свет,Ноябрю из уютного дома
Посылая свой первый привет.
Ни цветущих полей, ни весенней травы.
Даже звёзды когда-то угаснут.
Даже звёзды когда-то угаснут.
Ничего не бывает навеки, увы,
Пусть мы в корне с таким не согласны.
Пусть мы в корне с таким не согласны.
Навсегда не бывает в камине огня.
Отпусков, проведённых на море.
Отпусков, проведённых на море.
Навсегда не бывает тебя и меня,
Как и счастья, и боли, и горя.
Как и счастья, и боли, и горя.
И обиды, и дрязги, и чувство вины —
Всё пройдёт (или время излечит).
Всё пройдёт (или время излечит).
Навсегда не бывает проклятой войны,
Но и мир, к сожаленью, не вечен.
Но и мир, к сожаленью, не вечен.
И дела – лишь дела. И слова – лишь слова.
Годы в пыль их сотрут и разрушат.
Что же вечно? Возможно лишь память жива.
И законы Вселенной. И души.
Годы в пыль их сотрут и разрушат.
Что же вечно? Возможно лишь память жива.
И законы Вселенной. И души.
Потому каждый миг, до последнего дня,
Мы должны говорить себе это:
Что я в душу вложил – тем и вспомнят меня,
С тем лететь ей во тьму или к свету.
Мы должны говорить себе это:
Что я в душу вложил – тем и вспомнят меня,
С тем лететь ей во тьму или к свету.
Боль не стихает. Не убывает.
Я уповаю: свыкнусь и с ней!
То, что нас в жизни не убивает…
Я уповаю: свыкнусь и с ней!
То, что нас в жизни не убивает…
Может, и вправду, так и бывает?
Может, и вправду, стану сильней?
Может, и вправду, стану сильней?
Детский сад. Чистый двор с дорожками.
Слёзы страха сдержав с трудом,
Без коляски (своими ножками!)
Ты шагал в незнакомый дом.
Слёзы страха сдержав с трудом,
Без коляски (своими ножками!)
Ты шагал в незнакомый дом.
Я вручила платочек клетчатый:
Вытри нос. Ну-ка слёзы – кыш!
И шепнула: бояться нечего.
Мама рядом всегда, малыш.
Вытри нос. Ну-ка слёзы – кыш!
И шепнула: бояться нечего.
Мама рядом всегда, малыш.
Здравствуй, школа. Подъёмы ранние.
Завтрак в ранец и ключ с собой.
Суматоха, кружки, собрания…
Каждый день – как последний бой.
Завтрак в ранец и ключ с собой.
Суматоха, кружки, собрания…
Каждый день – как последний бой.
Бунт, прогулы, влюблённость первая,
Ссора с другом (простить не смог).
Ссора с другом (простить не смог).
И просила сквозь боль и нервы я:
Не молчи, я пойму, сынок!
Не молчи, я пойму, сынок!
Институт. Мне бы с мыслью справиться,
Что теперь ты – не только мой.
Третьекурсницу-раскрасавицу
Для знакомства привёл домой.
Подружился с электробритвою,
Чтобы гладко сбривать усы.
Что теперь ты – не только мой.
Третьекурсницу-раскрасавицу
Для знакомства привёл домой.
Подружился с электробритвою,
Чтобы гладко сбривать усы.
Вслед летело немой молитвою:
Я тебя отпускаю, сын!
Я тебя отпускаю, сын!
Жизнь. И в ней уже всё по-взрослому.
Детство с юностью не вернуть.
От мальчишки до парня рослого —
Ты проделал огромный путь.
Детство с юностью не вернуть.
От мальчишки до парня рослого —
Ты проделал огромный путь.
Где поранишься, с кем расстанешься –
Что бы ни было, прост посыл:
Для меня ты — (всегда останешься!)
Мой малыш. Мой сынок. Мой сын.
Что бы ни было, прост посыл:
Для меня ты — (всегда останешься!)
Мой малыш. Мой сынок. Мой сын.
Вдыхаю свет. Пирог брусничный режу,
Что пропитался ягодами весь.
Что пропитался ягодами весь.
Давай с тобой отметим первоснежье,
Ведь это, правда, радостная весть!
Ведь это, правда, радостная весть!
А дальше точно будет всё светлее:
И в новостях, и в мыслях, и в душе.
И в новостях, и в мыслях, и в душе.
Придёт зима по парковым аллеям.
Недолго ждать! Она вот-вот, уже…
Недолго ждать! Она вот-вот, уже…
Зима придёт. Надолго и серьёзно.
Чтоб нам опять напомнить об одном:
Когда снаружи вьюжно и морозно,
Особо важно сделать тёплым дом.
Чтоб нам опять напомнить об одном:
Когда снаружи вьюжно и морозно,
Особо важно сделать тёплым дом.
Я твоя девочка, детка, родная кроха,
Та, что запуталась в мире больших идей.
Мы вспоминаем о мамах, когда нам плохо:
Так уж устроено у большинства людей.
Та, что запуталась в мире больших идей.
Мы вспоминаем о мамах, когда нам плохо:
Так уж устроено у большинства людей.
В жизни кому – ничего, а кому-то – лишку.
Так, чтобы поровну всем, не бывает, мам!
Я твоя дура, дурёха, твоя глупышка,
Та, что забыта, забита, разбита в хлам.
Так, чтобы поровну всем, не бывает, мам!
Я твоя дура, дурёха, твоя глупышка,
Та, что забыта, забита, разбита в хлам.
Просто меня обними. Помолчим немного.
Пусть улетучится холод, до капли, весь.
А под крылом твоим, как под покровом Бога…
Я его чувствую, мама,
Он снова здесь.
Пусть улетучится холод, до капли, весь.
А под крылом твоим, как под покровом Бога…
Я его чувствую, мама,
Он снова здесь.
Накрахмаленный воздух. Сугробы хрустящие.
Скоро станет катком городской водоём.
Я мечтаю: пожалуйста, будь настоящею!
По-хорошему зимней, как в детстве моём.
Скоро станет катком городской водоём.
Я мечтаю: пожалуйста, будь настоящею!
По-хорошему зимней, как в детстве моём.
Чтобы снег за стеклом падал хлопьями робкими,
В небе месяц висел, завалившись на бок.
Чтоб, склонясь над забытыми нА год коробками,
Вновь распутывать старой гирлянды клубок.
В небе месяц висел, завалившись на бок.
Чтоб, склонясь над забытыми нА год коробками,
Вновь распутывать старой гирлянды клубок.
Чтобы в каждом окне – свет, домашний и ласковый.
Чтобы в каждой семье – лишь объятья и лад.
Чтоб декабрь коротать за любимыми сказками,
Пить из кружек горячий густой шоколад.
Чтобы в каждой семье – лишь объятья и лад.
Чтоб декабрь коротать за любимыми сказками,
Пить из кружек горячий густой шоколад.
Люди очень устали. И всё, что им хочется:
Лишь покоя в душе и покоя — в дома.
Пусть как можно скорей всё плохое закончится!
Будь, пожалуйста, доброй и мирной, зима…
Лишь покоя в душе и покоя — в дома.
Пусть как можно скорей всё плохое закончится!
Будь, пожалуйста, доброй и мирной, зима…
Ухнет филин в дремучем лесу,
Грохнет шторм на морском берегу:
Замечайте земную красу,
Что буквально на каждом шагу.
Грохнет шторм на морском берегу:
Замечайте земную красу,
Что буквально на каждом шагу.
Всё имеет и ценность, и вес —
То, что видят в округе глаза.
Серебристые звёзды с небес
Мы срываем и прячем в рюкзак.
То, что видят в округе глаза.
Серебристые звёзды с небес
Мы срываем и прячем в рюкзак.
Шлём приветы горам по пути.
Обнимаем в степях ковыли.
Обнимаем в степях ковыли.
Нам бы часом с ума не сойти
От такого богатства Земли.
От такого богатства Земли.
Будь ли это песчаная гладь
Или царство хрустального льда…
Или царство хрустального льда…
Как же классно бесцельно шагать
И забраться куда-то туда,
И забраться куда-то туда,
Где так хочется впитывать свет,
Жить с распахнутым сердцем в груди.
Жить с распахнутым сердцем в груди.
Хорошо, друг мой там, где нас нет:
Сколько нового ждёт впереди!
Сколько нового ждёт впереди!
Вот щепотка простого домашнего счастья,
Благодушия горстка, уюта – на глаз.
Благодушия горстка, уюта – на глаз.
ПосыпАю не пудрой – пыльцой от ненастий,
Ведь она от беды отводила не раз!
Ведь она от беды отводила не раз!
Дышит солнечной цедрой и радостью сдоба:
Колдовала хозяйка над тестом не зря.
Колдовала хозяйка над тестом не зря.
Чаепитие точно получится добрым,
Что затеяли мы посреди декабря.
Что затеяли мы посреди декабря.
Шоколадная стружка на корочке тает.
Кексы так хороши – и на вкус, и на вид.
Кексы так хороши – и на вкус, и на вид.
Технология выпечки очень простая:
Горсть заботы…
Щепотка семейной любви…
Горсть заботы…
Щепотка семейной любви…
Вот космонавт, вот шишка золотая,
Вот снеговик и клоун по соседству.
Вот снеговик и клоун по соседству.
Пускай душа как следует оттает
От тёплых встреч с игрушками из детства.
От тёплых встреч с игрушками из детства.
Из марли шарик выну осторожно,
Что был укутан бережно когда-то.
Что был укутан бережно когда-то.
Ах, если б только было так же можно
Наш шар земной укрыть под слоем ваты!
Наш шар земной укрыть под слоем ваты!
Упрятать в тёплом гнёздышке, в салфетках,
От бед и войн – на самой дальней полке.
От бед и войн – на самой дальней полке.
Шары висят, целёхоньки, на ветках…
А мир разбит на страшные осколки.
А мир разбит на страшные осколки.
Но я с упрямством малого дитяти
Свой тихий дом сегодня украшаю.
Свой тихий дом сегодня украшаю.
И ставлю ёлку (маленькую, кстати)
Туда, где прежде ставилась большая.
Туда, где прежде ставилась большая.
Блестят на ней диковинные звери,
Сосулька, гном, серебряная лира…
Я наряжаю ель. И очень верю,
Что Новый Год придёт на Землю с миром.
Сосулька, гном, серебряная лира…
Я наряжаю ель. И очень верю,
Что Новый Год придёт на Землю с миром.
Совсем не помню «позывной»,
Друзей-бойцов и номер взвода.
Друзей-бойцов и номер взвода.
Но помню, как взрывной волной
Меня с земли швырнуло в воду.
Меня с земли швырнуло в воду.
Густели сумерки, и небо
Покрылось снежной пеленой.
Покрылось снежной пеленой.
Я шла до булочной за хлебом
По скользкой тропке ледяной.
По скользкой тропке ледяной.
Спешили люди в дом с работы,
Уткнув носы в воротники.
Уткнув носы в воротники.
Я шла, не ведая заботы,
Зажав в ладошке пятаки.
Зажав в ладошке пятаки.
Болталась на резинке пара
Пуховых рукавиц. А я,Крутя пустой авоськой старой,
Неслась в потоке бытия.
Пуховых рукавиц. А я,Крутя пустой авоськой старой,
Неслась в потоке бытия.
В румяных окнах жизнь кипела
И свет в них был, как персик, спел.
И свет в них был, как персик, спел.
С экранов Пьеха что-то пела
И Магомаев что-то пел.
И Магомаев что-то пел.
Пыхтел в посудинах старинных
Мясной домашний холодец.
Мясной домашний холодец.
А на балконах стыли вина
И сельдь, одетая в багрец.
И сельдь, одетая в багрец.
Блестели лица в кухнях жарких,
В углах, на ёлках — мишура.
В углах, на ёлках — мишура.
До получения подарков
Считала время детвора.
Считала время детвора.
А я, ловя снежинки с неба,
Готовясь в мыслях к чудесам,
Вприпрыжку шла за свежим хлебом:
Второй привоз – к пяти часам!
Готовясь в мыслях к чудесам,
Вприпрыжку шла за свежим хлебом:
Второй привоз – к пяти часам!
И сердце лопаясь на части,
Как космос, ширилось в груди.
Вокруг меня витало счастье:
И здесь, и там, и впереди.
Как космос, ширилось в груди.
Вокруг меня витало счастье:
И здесь, и там, и впереди.
На Новый Год гляжу с опаской…
И хлеба тьма, да всё не тот.
Опять рисует память в красках
Девчонку в драповом пальто,
И хлеба тьма, да всё не тот.
Опять рисует память в красках
Девчонку в драповом пальто,
Что шла домой дорогой гулкой,
Чтоб встретить праздничную ночь,
И грызла корочку у булки,
Себя не в силах превозмочь.
Чтоб встретить праздничную ночь,
И грызла корочку у булки,
Себя не в силах превозмочь.
Без рукавичек руки стыли,
Но хлеб хрустел, как никогда
Но хлеб хрустел, как никогда
То были добрые, простые
Восьмидесятые года.
Восьмидесятые года.
Но помню бой – он был так лют!
И брань на поле помню тоже,
И взрыв, похожий на салют,
И запах обожжённой кожи.
И брань на поле помню тоже,
И взрыв, похожий на салют,
И запах обожжённой кожи.
Сырой окоп и чернь земли,
Дожди, что бурый снег топили.
Я помню то, что мы смогли!
И ни на шаг не отступили.
Дожди, что бурый снег топили.
Я помню то, что мы смогли!
И ни на шаг не отступили.
А как у вас?
– У нас зима.
И снег пушист, и небо чИсто.
В окошках свет, тепло в домах,
Смертельных пуль не слышно свиста.
– У нас зима.
И снег пушист, и небо чИсто.
В окошках свет, тепло в домах,
Смертельных пуль не слышно свиста.
На ёлках — праздничный наряд
И огоньки горят в витринах.
Витает в воздухе не смрад,
А сладкий запах мандаринов.
И огоньки горят в витринах.
Витает в воздухе не смрад,
А сладкий запах мандаринов.
Конечно, дети ждут чудес,
Подарков, Дедушку Мороза
Подарков, Дедушку Мороза
И звёзды падают с небес —
Не пепел после взрывов грозных.
Не пепел после взрывов грозных.
У нас в тылу – покой и лад,
Есть всё, что нам необходимо.
Есть всё, что нам необходимо.
Благодаря тебе, солдат,
Благодаря тебе, родимый.
Благодаря тебе, родимый.
Твой дом храним от страшных бед,
Твоя семья – под целой крышей.
Твоя семья – под целой крышей.
