Книга Фауст Иоганна Вольфганга фон Гёте по праву считается одной из вершин немецкой поэзии, мало кто сможет подобраться к таким ритмам и мелодикам. Пусть написание подобного шедевра и заняло большую часть жизни, но результат того стоил. А в качестве основы сюжета была использована народная легенда, которую Вольфанг хорошо «обыграл». В данной подборке собраны лучшие цитаты из книги Фауст Иоганна Вольфганга фон Гёте.
Бессодержательную речь всегда легко в слова облечь.
Мужчины-дурни, род упрямый, не прибавляете ума.
Чья жизнь в стремлениях прошла, Того спасти мы можем.
Я тоже так смотрю, сосед. Да только б дома было тихо.
Более свойственно спеси, надутой лаять на то, что превыше ее.
Когда садовник садит деревцо, Он служит.
Прошу простить, но по своим приемам Он кажется каким-то насекомым.
Я расскажу, как люди бьются, маясь. Божок вселенной, человек таков, Каким и был он испокон веков. Он лучше б жил чуть-чуть, не озари Его ты божьей искрой изнутри. Он эту искру разумом зовет и с этой искрой скот скотом живет.
Наследовать достоин только тот, Кто может к жизни приложить наследство.
Жить без размаху? Никогда! Не пристрастился б я к лопате, к покою, к узости понятий.
Учитесь честно достигать успеха и привлекать благодаря уму. А побрякушки, гулкие, как эхо, Подделка и не нужны никому. Когда всерьез владеет что-то вами, не станете вы гнаться за словами, а рассужденья, полные прикрас, чем обороты ярче и цветистей, наводят скуку, как в осенний час Вой ветра, обрывающего листья.
Как быть с внушеньями и снами, с мечтами? Следовать ли им? Что трудности, когда мы сами Себе мешаем и вредим!
Но две души живут во мне, и обе не в ладах друг с другом.
Глупцы довольствуются тем, что видят смысл во всяком слове.
Я слишком стар, чтоб знать одни забавы, и слишком юн, чтоб вовсе не желать.
Я богословьем овладел, над философией корпел, Юриспруденцию долбил и медицину изучил. Однако я при этом всем был и остался дураком.
Кто вырос – тот угрюм и привередлив, Кому еще расти – тот все поймет.
Прекрасная черта у старика так человечно думать и о черте.
Средь малых действуя, мельчаешь, а средь больших и сам растешь.
Но все мы дети до самой могилы.
Какой я бог! Я знаю облик свой. Я червь слепой, я пасынок природы, Который пыль глотает пред собой и гибнет под стопою пешехода.
В том, что известно, пользы нет, Одно неведомое нужно.
Для сыновей отцовский опыт свят. Они его всего превыше ставят. Ваш сын ведь тоже переймет ваш взгляд и после новое к нему прибавит.
Из лени человек впадает в спячку.
Кто к тайнам жизни рвется мыслью каждой, в своей душе находит их родник.
Сокровище ходило по рукам. С нее порядком стерлась позолота.
Наследовать достоин только тот, Кто может к жизни приложить наследство. Но жалок тот, кто копит мертвый хлам. Что миг рождает, то на пользу нам.
Бояться горя – счастья не знать.
Когда судья карать не смеет, с преступником он заодно.
Нет, лучше верь себе лишь одному. Где призраки, свой человек философ. Он покоряет глубиной вопросов, Он все громит, но после всех разносов заводит новых предрассудков тьму. Кто не сбивался, не придет к уму, и, если ты не крохоборе жалкий, Возникни сам, сложись своей смекалкой!
Пей, пей от сердца полноты, покуда чувства оживятся! Ты с дьяволом самим на «ты». Тебе ли пламени бояться?
Способ без затрат, без ведьм и бабок долго выжить. Возделай поле или сад, Возьмись копать или мотыжить. Замкни работы в тесный круг, Найди в них удовлетворенье. Всю жизнь кормись плодами рук, Скотине следуя в смиренье. Вставай с коровами чуть свет, Потей и не стыдись навоза – Тебя на восемьдесят лет омолодит метаморфоза.
Теперь научит, бедного, уму. Наверно, первым, как и все мужчины, Себя считает дурачок невинный.
От Надежды и Боязни Отступите в глубь прохода. Худших нет бичей и казней Человеческого рода.
Спасен высокий дух от зла Произволеньем божьим: Чья жизнь в стремлениях прошла, Того спасти мы можем. [166] а за кого любви самой Ходатайство не стынет, Тот будет ангелов семьей радушно в небе принят.
Я в трепете, томленье миновало, я слезы лью, и тает лед во мне. Насущное отходит вдаль, а давность, Приблизившись, приобретает явность.
Большая дерзость – притязать на то, чтоб что-то значить, превратись в ничто.
Что надо знать, то можно взять руками.
Труд тысяч рук достигнет высшей цели, Которую наметил ум один!
Часть силы той, что без числа творит добро, всему желая зла.
Вся суть в естественных правах. А их и втаптывают в прах.
Что толку в красоте природной нашей, когда наряд наш беден и убог.
Учитесь честно достигать успеха и привлекать благодаря уму. А побрякушки, гулкие, как эхо, Подделка и не нужны никому.
Учитесь честно достигать успеха и привлекать благодаря уму. А побрякушки, гулкие, как эхо, Подделка и не нужны никому. Когда всерьез владеет что-то вами, не станете вы гнаться за словами, а рассужденья, полные прикрас, чем обороты ярче и цветистей, наводят скуку, как в осенний час Вой ветра, обрывающего листья.
Ты – то, что представляешь ты собою. Надень парик с мыльном завитков, Повысь каблук на несколько вершков, Ты – это только ты, не что иное.
Подражать другим не надо и бояться неудач: Побеждает все преграды, Кто понятлив и горяч.
Им не понять, как детям малым, что счастье не влетает в рот. Я б философский камень дал им, – Философа недостает.
Теперь избавлен ты от груза. Лети на волю, без обузы. Круг помыслов твоих не тут, средь давки масок и причуд, но там, где, в ясности, один Ты друг себе и господин. Там, в одиночестве, свой край Добра и красоты создай.
Бог, обитающий в груди моей, влияет только на мое сознанье. На внешний мир, на общий ход вещей не простирается его влиянье.
Где нет нутра, там не поможешь потоми. Цена таким усильям медный грош.
Ты – это только ты, не что иное.
Пергаменты не утоляют жажды. Ключ мудрости не на страницах книг. Кто к тайнам жизни рвется мыслью каждой, в своей душе находит их родник.
В любом наряде буду я по праву Тоску существованья сознавать. Я слишком стар, чтоб знать одни забавы, и слишком юн, чтоб вовсе не желать.
Что трудности, когда мы сами Себе мешаем и вредим!
Избытком мысли поразить нельзя, так удивите недостатком связи.
Часть силы той, что без числа творит добро, всему желая зла.
Своя жена да угол, говорят, Дороже царств и каменных палат.
Не умствуй о любви. Какой в том толк? Живи. Хоть миг живи. Жить – это долг.
День прожит, солнце с вышины уходит прочь в другие страны. Зачем мне крылья не даны с ним вровень мчаться неустанно!
С талантом человеку не пропасть. Соедините только в каждой роли Воображенье, чувство, ум и страсть и юмора достаточную долю.
Когда садовник садит деревцо, Плод наперед известен садоводу.
Но там, где все горды развратом, Понятия перемешав, там правый будет виноватым, а виноватый будет прав.
Кто ждет в бездействии наитий, прождет их до скончания дней.
Но без души и помыслов высоких Живых путей от сердца к сердцу нет.
Живейшие и лучшие мечты В нас гибнут средь житейской суеты.
Котам нужна живая мышь, Их мертвою не соблазнишь.
Бояться горя – счастья не знать.
Пергаменты не утоляют жажды. Ключ мудрости не на страницах книг. Кто к тайнам жизни рвется мыслью каждой, в своей душе находит их родник.
Часть силы той, что без числа творит добро, всему желая зла.
Наружный блеск рассчитан на мгновенье, а правда переходит в поколенья.
Я не всеведущ, я лишь искушен.
Оставил я, поля и горы, Окутанные тьмой ночной. Открылось внутреннему взору То лучшее, что движет мной. В душе, смирившей вожделенья, свершается переворот. Она любовью к провиденью, Любовью к ближнему живет.
У женщин есть в запасе средства из видимости сделать суть!
Вот полный доверху стакан, и сколько капель в нем вина, пусть столько же счастливых дней Вам бог прибавит к жизни всей.
Учитесь честно достигать успеха и привлекать благодаря уму.
А изреченье, будто старец хилый к концу впадает в детство, – клевета, но все мы дети до самой могилы.
Вам следует благодарить Того, кто всех учил любить.
За что такая девушкам хвала? Что в них нашли вы, бабьи подголоски? Достаточно я знаю их дела: Обманщицы они и вертихвостки. Пусть попадется в образе козла Моей подружке черт на перекрестке! Пусть тихим вечерком, когда она в окошко глазки делает мужчинам, Ей с Блоксберга проблеет сатана «Спокойной ночи» голосом козлиным! С хорошим парнем девка холодна. Он больно прост для этой крови рыбьей. Я не поклоны, я ей окна выбью!
Я б философский камень дал им, – Философа недостает.
В того невольно верят все, Кто больше всех самонадеян.
Один лишь взгляд, один лишь голос твой Дороже мне всей мудрости земной.
Зато как сладок съеденный кусок, как дорог отдых и как сон глубок!
Мы драпируем способами всеми Свое безволье, трусость, слабость, лень.
Насущное отходит вдаль, а давность, Приблизившись, приобретает явность.
Быть только чертом без чертовок не стоило бы ни черта.
Котам нужна живая мышь, Их мертвою не соблазнишь.
И вы их победили, вы царите, Вы самый нужный человек, вы маг.
Тогда верни мне возраст дивный, когда все было впереди и вереницей беспрерывной теснились песни из груди.
Когда всерьез владеет что-то вами, не станете вы гнаться за словами,
Но вновь безволье, и упадок, и вялость в мыслях, и разброд. Как часто этот беспорядок за просветленьем настает! Паденья эти и подъемы как в совершенстве мне знакомы! От них есть средство искони: Лекарство от душевной лени – Божественное откровенье, Всесильное и в наши дни. Всего сильнее им согреты Страницы Нового Завета.
Только спесь. Людская ваша с самомненьем смелым. Себя считает вместо части целым.
Вот полный доверху стакан, и сколько капель в нем вина, пусть столько же счастливых дней Вам бог прибавит к жизни всей.
Ты – то, что представляешь ты собою.
И плакать, и смеяться, не замедлив, сумеет тот, кто юн и желторот. Кто вырос – тот угрюм и привередлив, Кому еще расти – тот все поймет.
Мы драпируем способами всеми Своё безволье, трусость, слабость, лень. Нам служит ширмой состраданья бремя, и совесть, и любая дребедень.
Но жалок тот, кто копит мертвый хлам. Что миг рождает, то на пользу нам.
Он эту искру разумом зовет и с этой искрой скот скотом живет.
Как ни плоха среда, но все подобны, и человек немыслим без людей.
День проморгали, день прошел, — Упущенного не вернете.
Пергаменты не утоляют жажды. Ключ мудрости не на страницах книг. Кто к тайнам жизни рвется мыслью каждой, в своей душе находит их родник.
Что те места твоей душе навеют, пускай не рвется сразу на уста. Мечту тщеславье светское рассеет, Пятой своей растопчет суета. Пусть мысль твоя, когда она созреет, предстанет нам законченно чиста. Наружный блеск рассчитан на мгновенье, а правда переходит в поколенья.
Мефистофель (один) Как речь его спокойна и мягка! Мы ладим, отношений с ним не портя. Прекрасная черта у старика так человечно думать и о черте.
Блажен, кто вырваться на свет надеется из лжи окружной. В том, что известно, пользы нет, Одно неведомое нужно.
Фауст Как ты зовешься? Мефистофель Мелочный вопрос В устах того, кто безразличен к слову, но к делу лишь относится всерьез и смотрит в корень, в суть вещей, в основу.
Мефистофель Часть силы той, что без числа творит добро, всему желая зла.
О, как в неведенье своем Невинность блещет, как алмаз в оправе. Не помышляя о своей цене, Своих достоинств ни во что, не ставя!
Завистник и дурак, вот и пристал. Он просто глуп, как дважды два четыре, и все не по нутру ему, придире. Лишь в пересудах он находит вкус, и сам как бы ходячий комментарий к делам, к словам, к вещам, ко всякой твари, к тому, что с вами в паре я кружусь.
А церковь при своем пищеваренье глотает государства, города. И области без всякого вреда.
Наберись желаний новых, Встретив солнечный восход. Сон держал тебя в оковах, Сбрось с себя его налет. Подражать другим не надо и бояться неудач: Побеждает все преграды, Кто понятлив и горяч.
В конце концов приходится считаться с последствиями собственных затей. [130]
Покинутый вдали родимый край всегда в разлуке дорог, словно рай.
Всегда желанья с разумом боролись, Довольство не спасает от фантазий, в привычном счастье есть однообразье, Дай людям солнце – захотят на полюс.
Каждый, рано или поздно, за измену платит кровью. Где ты был в тот миг, в ту пору, как предательство лелеял? Ты пожнешь, что ты посеял, не помогут уговоры.
Вы снова здесь, изменчивые тени, Меня тревожившие с давних пор, найдется ль наконец вам воплощенье, или остыл мой молодой задор?
Бояться горя – счастья не знать.
Но дальновидный риска не боится и в безграничность верит без границы.
Что б сталось с важностью твоей бахвальской, когда б ты знал: нет мысли мало-маской, Которой бы не знали до тебя!
Ты с дьяволом самим на «ты». Тебе ли пламени бояться?
Итак, я здесь все нужное найду? Здесь, в сотне книг, прочту я утвержденье, что человек терпел всегда нужду и счастье составляло исключенье?
Вам следует благодарить Того, кто всех учил любить.
Мелочный вопрос В устах того, кто безразличен к слову, но к делу лишь относится всерьез и смотрит в корень, в суть вещей, в основу.
Ну вот тебе! Какие недотроги! Нет, черту с дураком не по дороге.
Кто молод – тратит без расчета, а уберечь добро от мота, вот в чем задача старика.
Толпа слепа, и ловок демагог. Народ пошел, куда понес поток.
Ты говоришь, как сластолюбив-француз, прошу меня не торопить, однако. Не понимаю, право, что за вкус В глотанье наспех лакомства, без смака? Приятно то, что отдаляет цель: Улыбки, вздохи, встречи у фонтана, Печаль томленья, – словом, канитель, Которою всегда полны романы.
Как раз тут в пользу зрелые лета, а изреченье, будто старец хилый к концу впадает в детство, – клевета, но все мы дети до самой могилы.
День проморгали, день прошел, – Упущенного не вернете. Ловите на ходу, в работе
Где нет нутра, там не поможешь потам. Цена таким усильям медный грош. Лишь проповеди искренним полетом Наставник в вере может быть хорош. А тот, кто мыслью беден и усидчив, кропает понапрасну пересказ Заимствованных отовсюду фраз, все дело выдержками ограничив. Он, может быть, создаст авторитет среди детей и дурней недалеких, но без души и помыслов высоких Живых путей от сердца к сердцу нет.
Не доверяйте духам темноты, Роящимся в ненастной серой дымке, Какими б ангелами доброты ни притворялись эти невидимки.
Пергаменты не утоляют жажды. Ключ мудрости не на страницах книг. То к тайнам жизни рвется мыслью каждой, в своей душе находит их родник.
Здесь, в сотне книг, прочту я утвержденье, что человек терпел всегда нужду счастье составляло исключенье?
Меня убивают страдания этой единственной, а его успокаивает, что это участь тысяч.
Им не понять, как детям малым, что счастье не влетает в рот. Я б философский камень дал им, –Философа недостает.
И кто собой не в состоянье властвовать, Тот властвовать желает над соседями.
Что значит знать? Вот, друг мой, в чем вопрос.
Ты – это то, в чем с силою одной. Нуждаются и праведный, и грешный: Один, чтоб злу всегда сопротивляться, другой, чтоб злу всецело подпадать. Все для того, чтоб Зевсу повод дать премило над обоими смеяться.
В борьбе со всем, ничем не насытим, Преследуя изменчивые тени, Последний миг, пустейшее мгновенье. Хотел он удержать, пленившись им. Кто так сопротивлялся мне, бывало, Простерт в песке, с ним время совладало, Часы стоят.
Хоть люди платятся своей же шкурой, умней не делаются самодуры.
Он служит мне, и это налицо, и выбьется из мрака мне в угоду. Когда садовник садит деревцо, Плод наперед известен садоводу.
Так и живи, так к цели и шагай, не глядя вспять, спиною к привиденьям, в движенье находя свой ад и рай, не утоленный ни одним мгновеньем!
Тут только в непривычке суть. У матери не сразу грудь берет глупыш новорожденный, а после не отнять от лона. Так все сильней когда-нибудь Вы будете к наукам льнуть.
К чему без пользы мучить бедных муз?
Какой я бог! Я знаю облик свой. Я червь слепой, я пасынок природы, Который пыль глотает пред собой и гибнет под стопою пешехода.
Словами вера лишь жива. Как можно отрицать слова?
Но жизнь, к несчастью, коротка, а путь до совершенства дальний,
Ты верен весь одной струне не задет другим недугом, но две души живут во мне, и обе не в ладах друг с другом. Одна, как страсть любви, пылка жадно льнет к земле всецело, другая вся за облака так и рванулась бы из тела. О, если бы не в царстве грёза в самом деле вихрь небесный Меня куда-нибудь унёс мир новой жизни неизвестной! О, если б, плащ волшебный взяв, я б улетал куда угодно! –Мне б царских мантий и держав милей был этот плащ походный.
Зачем не ладит с женщиной мужчина? Ты этого вовек не объяснишь.
С талантом человеку не пропасть. Соедините только в каждой роли Воображенье, чувство, ум и страсть и юмора достаточную долю.
Живейшие и лучшие мечты В нас гибнут средь житейской суеты. В лучах воображаемого блеска мы часто мыслью воспаряем вширь и падаем от тяжести привеска, от груза наших добровольных гирь. Мы драпируем способами всеми Свое безволье, трусость, слабость, лень. Нам служит ширмой состраданья бремя, и совесть, и любая дребедень. Тогда всё отговорки, всё предлог, чтоб про известь в душе переполох.
Еще, заигрывая и дразня, Шалуньи вертятся вокруг меня. Ну что ж, пожалуйста. Я по привычке не откажусь от свеженькой клубнички.
Кропанье пошлостей – большое зло.
Жив правдой и неправде рад. Верни мне дух неукрощенный, Дни муки и блаженства дни, Жар ненависти, пыл влюбленный, Дни юности моей верни!
Моя отрада – мысленный полет по книгам, со страницы на страницу.
Кто поиски возлюбленной ведет, Тот радуется виду встречных пугал.
Ты прежде плюнул бы на этот сброд, а ныне видишь тут родной свой угол. Кто поиски возлюбленной ведет, Тот радуется виду встречных пугал.
Я бы должен был по чину объяснить вам смысл картины, но, обняв изображенье, Сам нуждаюсь в объясненье.
Я не всеведущ, я лишь искушен.
Но все мы дети до самой могилы.
Пергаменты не утоляют жажды. Ключ мудрости не на страницах книг. Кто к тайнам жизни рвется мыслью каждой, в своей душе находит их родник
А главное, гоните действий ход живей, за эпизодом эпизод. Подробностей побольше в их развитье, чтоб завладеть вниманием зевак, и вы их победили, вы царите, Вы самый нужный человек, вы маг. Чтобы хороший сбор доставить пьесе, Ей требуется сборный и состав. И всякий, выбрав что-нибудь из смеси, уйдет домой, спасибо вам сказав. Насуйте всякой всячины в кормежку: Немножко жизни, выдумки немножко, Вам удается этот вид рагу. Толпа и так все превратит в окрошку, я дать совет вам лучший не могу.
Ты кто? Мефистофель Часть силы той, что без числа творит добро, всему желая зла.
Теория, мой друг, суха, но зеленеет жизни древо.
День проморгали, день прошел, – Упущенного не вернете. Ловите на ходу, в работе Удобный случай за хохол.
Ах, друг мой, молодость тебе нужна, когда ты падаешь в бою, слабея; Когда спасти не может седина и вешаются девочки на шею; Когда на состязанье беговом Ты должен первым добежать до цели; Когда на шумном пире молодом Ты ночь проводишь в танцах и веселье. Но руку в струны лиры запустить, с которой неразлучен ты все время, и не утратить изложенья нить В тобой самим свободно взятой теме, как раз тут в пользу зрелые лета, а изреченье, будто старец хилый к концу впадает в детство, – клевета, но все мы дети до самой могилы.
На ваших лицах холода печать, я равнодушье вам прощаю, дети: Чёрт старше вас, и чтоб его понять, Должны пожить вы столько же на свете.
Едва я миг отдельный возвеличу, Вскричав: «Мгновение, повремени!» –Все кончено, и я твоя добыча, и мне спасенья нет из западни.
Вся суть в кармане, Все – кошелек, а нам, простым, богатства не дал бог!
Лишь в маленьком кружке интимном есть место тонкостям взаимным.
Чем шире наших слушателей круг, Тем заразительнее впечатленье.
Но нет свирепей ничего Междоусобных старых споров: Здесь безрассудства торжество.
Так человечно думать и о черте.
Пергаменты не утоляют жажды. Ключ мудрости не на страницах книг. То к тайнам жизни рвется мыслью каждой, в своей душе находит их родник.
Ты верен весь одной струне и не задет другим недугом, но две души живут во мне, и обе не в ладах друг с другом. Одна, как страсть любви, пылка и жадно льнет к земле всецело, другая вся за облака так и рванулась бы из тела.
Пусть мига больше я не протяну, в тот самый час, когда в успокоенье прислушаюсь я к лести восхвалений, или предамся лени или сну, или себя дурачить страсти дам, – Пускай тогда в разгаре наслаждений Мне смерть придет!
Им не понять, как детям малым, что счастье не влетает в рот. Я б философский камень дал им, – Философа недостает.
Мой зритель в большинстве неименитый, и нам опора в жизни – большинство.
Поближе присмотритесь: кто ваш зритель? Он равнодушен, груб и бестолков. Он из театра бросится к рулетке или в объятья ветреной кокетки. А если так, я не шутя дивлюсь: К чему без пользы мучить бедных муз?
Как речь его спокойна и мягка! Мы ладим, отношений с ним не портя. Прекрасная черта у старика так человечно думать и о черте.
Какое исцеленье от унынья дает мне сочетанье этих линий!
Где нет нутра, там не поможешь потоми.
Ваш сын ведь тоже переймет ваш взгляд и после новое к нему прибавит.
Я верен скромной правде. Только спесь Людская ваша с самомненьем смелым Себя считает вместо части целым. Я – части часть, которая была когда-то всем и свет произвела. Свет этот – порожденье тьмы ночной и отнял место у нее самой. Он с ней не сладит, как бы ни хотел. Его удел – поверхность твердых тел. Он к ним прикован, связан с их судьбой, лишь с помощью их может быть собой, и есть надежда, что, когда тела разрушатся, сгорит и он дотла.
Созвучный миру строй души его – Вот этой тайной власти существо.
Кропанье пошлостей – большое зло. Вы этого совсем не сознаете. Бездарных проходимцев ремесло, как вижу я, у вас в большом почете.
Когда садовник садит деревцо, Плод наперед известен садоводу.
Мы ладим, отношений с ним не портя. Прекрасная черта у старика так человечно думать и о черте.
Часть силы той, что без числа творит добро, всему желая зла.
Я, названный подобьем божества, возомнил себя и вправду богоравным. Настолько в этом ослепленье явном я переоценил свои права!
Я утром просыпаюсь с содроганьем и в исполненье их не приведет.
Я проклинаю ложь без меры Обманчивых, как слой румян.
Он служит мне, и это налицо, Плод наперед известен садоводу.
Ты судишь, как какой-то селадон. Нельзя так, милый. Больно ты востер.
К чему писать большие книги, умеют только отрицать.
Ведь это – черти, как и мы, но в маске
Я, кажется, с ума сойду горланит хором ерунду.
Не понимаю, право, что за вкус
Где нет нутра, там не поможешь потам. Лишь проповеди искренним полетом
Наставник в вере может быть хорош.
Что видят смысл во всяком слове.
Или за постирушкой у корыта как дорог отдых и как сон глубок!
Я червь слепой, я пасынок природы
Благой совет порой неоценим.
Но он ужасный мизантроп, нередко был полезен многим
Где нет нутра, там не поможешь потоми. Все дело выдержками ограничив.
Вас не понимает время, Кто от сердца речь ведет.
Двух сливая воедино, Единение троих.
Пристрастья не питая к трупам, Их мертвою не соблазнишь.
Но вновь безволье, и упадок, как в совершенстве мне знакомы!
В душе, смирившей вожделенья, Любовью к ближнему живет.
Итак, напрасно я копил дары Людской премудрости с таким упорством? Я ничего своим усердьем черствым добиться не сумел до сей поры.
Я слезы лью, и тает лед во мне. Насущное отходит вдаль, а давность, Приблизившись, приобретает явность.
Если в браке двое злюк, надо в час досужий отослать жену на юг и на север мужа.
Божок вселенной, человек таков, Каким и был он испокон веков. Он лучше б жил чуть-чуть, не озари Его ты божьей искрой изнутри. Он эту искру разумом зовет и с этой искрой скот скотом живет.
В неутомимости всечасной Себя находит человек.
Что человек терпел всегда нужду и счастье составляло исключенье?
Нет, брат, одно стесненье эта знать. Я отдаю служанкам предпочтенье. Та, что в субботу будет подметать, Всех лучше приголубит в воскресенье.
Кто хочет пить – пусть гроздья давит. Кто ждет чудес – пусть чудо славит.
Пусть мысль твоя, когда она созреет, предстанет нам законченно чиста. Наружный блеск рассчитан на мгновенье, а правда переходит в поколенья.
Из гущи жизни загребайте прямо.
С талантом человеку не пропасть.
Тогда ко мне являйся без стесненья. Бывал мне в тягость, плут и весельчак.
Одни со скуки на спектакль идут, блеснуть сужденьем, взятым из журнала.
Спуститесь вниз на землю с облаков!
Счастье, что они не даны тебе, смертному! Уничтожить несогласного – какой простой выход из затруднения!
про известь в душе переполох. Но выдумка, но мнимая вина.
В моей душе становится так ясно, как будто лунный свет в лесу разлит.
Штурмы с паденьем Прочее – тлен.
Признать ошибку никогда не поздно. Вы – первый старец, мыслящий серьезно.
И слабость перед силою сдается.
Как будто бредят все освобожденьем, Порабощенья спор с порабощеньем.
Всякому своя дорога, и у всякого свой вкус, а лежачего не трогай, если я под стол свалюсь.
Да здравствует свобода и вино!
Ведьмы севера милей Девственниц Парнаса.
«Кто неверен, жить не будет!» – Камни вопиют о мести.
Каждый, рано или поздно, за измену платит кровью.
И если бы он не был черту сбыт, Он все равно пропал и не спасется.
Ах, друг мой, молодость тебе нужна, когда ты падаешь в бою, слабея; Когда спасти не может седина и вешаются девочки на шею; Когда на состязанье беговом Ты должен первым добежать до цели; Когда на шумном пире молодом Ты ночь проводишь в танцах и веселье.
Пусть мысль твоя, когда она созреет, предстанет нам законченно чиста. Наружный блеск рассчитан на мгновенье, а правда переходит в поколенья.
Потрешься меж людьми и, убежден, усвоишь независимость и тон.
Тем путь открыт без их усилий.
А дети ой как падки на игрушки!
Поверь, мой ангел, то, что мы зовем Ученостью, подчас одно тщеславье.
В лучах воображаемого блеска мы часто мыслью воспаряем вширь и падаем от тяжести привеска, от груза наших добровольных гирь. Мы драпируем способами всеми Свое безволье, трусость, слабость, лень. Нам служит ширмой состраданья бремя, и совесть, и любая дребедень. Тогда всё отговорки, всё предлог, чтоб про известь в душе переполох.
Поближе присмотритесь: кто ваш зритель? Он равнодушен, груб и бестолков. Он из театра бросится к рулетке или в объятья ветреной кокетки.
Не дай мне бог любви изведать силу. Утрата милого меня б убила.
Нет, у меня в душе стоят морозы, но я люблю и стужу, и буран.
Живи. Хоть миг живи. Жить – это долг.
Власть, собственность, преобладанье. Мое стремленье – дело, труд.
Ведь даже если мы разумны днем, нас ночь пугает нехорошим сном.
«Все кончено». А было ли начало?
Желаю здравья вам в ответ В теченье столь же многих лет.
Для сыновей отцовский опыт свят. Они его всего превыше ставят.
Брось умствовать! Схоластика повадки А под ногами сочный луг цветет.
Но более всего режим продиктовал вам дух святой.
Ценю значение письма. У вас, как в каменной ограде.
Вот поприще всех бесполезней. Вся суть в естественных правах.
Кровь, надо знать, совсем особый сок.
Как управлять нам паствой незнакомой, когда мы от нее так далеки?
Где нет нутра, там не поможешь потам.
Ярко искрятся светила Кто понятлив и горяч.
Какую же влюбленную чету запрятали вы в колбы тесноту!
Что должен впредь иметь иной исток.
Однако есть ли что милей на свете, чем уноситься в дух былых столетий и умозаключать из их работ, как далеко шагнули мы вперед?
Тебе, педанту, значит, нужен чек и веры не внушает человек?
О небо, вот так красота! Я в жизни не видал подобной. Как неиспорченно-чиста и как насмешливо-беззлобна! Багрянец губ, румянец щек, — Я их вовеки не забуду!
Нет, дух, я от тебя лица не прячу. Кто б ни был ты, я, Фауст, не меньше значу.
Творит добро, всему желая зла.
Я слезы лью, и тает лед во мне.
А тот, кто мыслью беден и усидчив, кропает понапрасну пересказ Заимствованных отовсюду фраз, все дело выдержками ограничив. Он, может быть, создаст авторитет среди детей и дурней недалеких, но без души и помыслов высоких Живых путей от сердца к сердцу нет.
Искавший радости, блуждал в печали?
Не цель сладка мне, влекут к себе.
Проклятый звон! Как в сердце нож!
Я шел всю жизнь беспечно напролом что умиляло – не тужил о том.
И колеблется тупица, могут подкоситься ноги.
Мгновенье! И не сотрутся никогда они.
А ну, на шее расстегни рубаху, чтоб промелькнул во взгляде томный грех.
И слушать лень их дребедень. Он шарлатан, и все – обман.
Две пленницы шагают по бокам, и вольною в душе себя считает.
Здравствуйте, мои сестрицы! Здравствуйте, мои сестрицы! Прячете под маской лица?
Без дальних слов: Будешь горем их сердец.
Кто взглянет на нее – спален дотла. Блажен счастливец, чьей она была.
Кто б не хотел попасть в ее тенета?
Мефистофель Дороже царств и каменных палат.
Мы побороть не в силах скуки серой, все, что превыше повседневных нужд.
Так, как ведут любовные дела. Напиток ваш и всех прельстит.
Ах, господи, но жизнь-то недолга, а путь к познанью дальний.
Мои желанья – Мое стремленье – дело, труд.
Не глядя вспять, спиною к приведеньями, не утоленный ни одним мгновеньем!
Лишь тот, кем бой за жизнь изведан, Жизнь и свободу заслужил.
Нет, уведи меня на те вершины, Обитель грез, святилище покоя.
Они кричат, как о победе, и обрекает на нытье.
Стара и все же не стареет истина, с давнишних пор их разделяет ненависть.
С красой уродство рядом как уродливо!
А глупость как глупа в соседстве с разумом! Хоре иды выходят из хора и, начиная отсюда, отвечают поодиночке.
Кто мудр – для тех возможно невозможное.
Сама сердечность, искренность сама. И я б руки у вас искал.
Девица вере обучала? Выходят смирные мужья.
Не день ли скоро Страшного суда?
Что взъелся он на наш невинный бал?
Сейчас начнут премьеру Седьмую, между прочим, за сезон.
