Красивые цитаты про любимый город (210 цитат)

Любовь к тому или иному городу обусловлена чувствами, которые в нем пришлось испытать, а не самим городом.

Большой город, в котором твои мечты сбываются у кого-то другого.

Я весь город утоплю в крови, лишь бы ты была цела.

Проведи немного больше времени в этом городе, дорогая, и ты поймёшь, что все тут приходятся друг другу родственниками.

Города как люди: либо развиваются, либо умирают.

Город становится миром, когда ты любишь одного из живущих в нем.

… Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город. Исчезли висячие мосты, соединяющие храм со страшной антониевой башней, опустилась с неба бездна и залила крылатых богов над гипподромом, хасмонейский дворец с бойницами, базары, караван-сараи, переулки, пруды… Пропал Ершалаим – великий город, как будто не существовал на свете…

На свете миллион таких городишек. И в каждом так же темно, так же одиноко, каждый так же от всего отрешен, в каждом — свои ужасы и свои тайны.

Есть на свете город, без которого мир станет лучше…

Ноль градусов в мегаполисе — это слишком мало, чтобы замерзнуть, и слишком много, чтобы оттаять.

Город на уровне улиц не так привлекателен. Но если ты посмотришь вверх…

Теперь весь мир стоит на краю, глядя вниз на чертово пекло. Все эти либералы, интеллектуалы, сладкоголосые болтуны. И отчего-то вдруг никто не знает, что сказать. Подо мной этот ужасный город, он вопит как скотобойня, полная умственно-отсталых детей, а ночь воняет блудом и нечистой совестью.

Мы наполнили города светом, но потеряли звезды. Протянули километры проводов, но забыли, как протягивать руку. Научили свой голос преодолевать по ним тысячи миль, но разучились видеть глаза близких. Мегаполисы отдают запахом гниющей свободы, разлагаясь на тысячи дорог в никуда…

И у пастуха, и у моряка, и у странствующих торговцев всегда есть один заветный город, где живёт та, ради которой они готовы пожертвовать радостной возможностью свободно бродить по свету.

В Петербурге больше всего люблю застройку конца XIX – начала XX века. Строили за деньги, но для души. В том числе и доходные дома.

… городок оказался фотогеничный, хоть и жопа мира.

Самый удобный способ познакомиться с городом — это попытаться узнать, как здесь работают, как здесь любят и как здесь умирают.

Уединение нужно искать в больших городах.

Мы не любим города, мы любим себя в этих городах.

В маленьких городах есть что-то особенное… Какой-то свой, неповторимый уют.

Чем больше город, тем сильнее одиночество. А это же самый большой город.

В этом городе все любят одиночество, а даже если и не любят, всё равно одиноки.

Город, в котором нет любимого человека, даже пусть в нём живёт несколько миллионов людей, есть в нём тысяча улиц, домов и перекрестков, метро, стадионы, торговые центры, крупные парки, театры и библиотеки, множество заводов, фабрик, больниц, школ, институтов, ресторанов и клубов, этот город всё равно будет казаться пустым и безлюдным.

Если суть жизни составляет информация, передающаяся при помощи генов, то общество и культура — ничто иное, как дополнительная гигантская система для накопления и хранения информации. То есть город — гигантское внешнее устройство для хранения информации.

Кто бы ты ни был, куда бы ни шёл, кто-нибудь в этом городе хочет убить тебя.

Это очень правильно — приезжать в чужой город под утро. На поезде, самолёте — всё равно. День начинается будто с чистого листа…

Некоторые туристы думают, что Амстердам – это город греха, но на самом деле – это город свободы. Просто в условиях свободы большинство выбирает грех.

… ночью город — опрокинутое небо.

Ну ты подумай! Ну что за город, аж противно, — ни одной незнакомой рожи. Бандиты, и те знакомые.

Шататься по улицам без цели и смысла — это своего рода шаманизм. Медитация заброшенных гаражей, битых кирпичей и окон. Это тоже поэзия, эстетика внешней жизни, лишенной привкуса дома. Это свобода любых мыслей от тебя самого, потерявшегося где-то между разрисованной граффити стеной и беззубой ямой подъезда с выбитыми лампочками. Это та форма одиночества, от которой сладко и больно, но почему-то беспечально. Это полиритмия внутренней музыки.

Самый чудесный город — это тот, где человек счастлив.

— Вот ты говорил, город — сила, а тут слабые все…
— Город — это злая сила… Сильные приезжают, становятся слабыми, город забирает силу… Вот и ты пропал!

— Почему обязательно в карты? Мало интересных игр? В бой, в кораблики. Да вот хорошая игра, в города. Знаешь, я говорю «Москва», а ты на последнюю букву на «а» — Астрахань. А ты, значит, на «н» — Новгород, понимаешь, да? А теперь ты, Федя.
— А чё я?
— Ну, говори на «д».
— Воркута.
— Почему Воркута?
— А я там сидел.
— Ну хорошо. А ты, значит на «а».
— Джамбул.
— А причём тут Джамбул?
— Потому что там тепло, там мой дом, там моя мама.

Город без книжного магазина и не город вовсе, если хотите знать моё мнение. Он сколько угодно может звать себя городом, но если в нём нет книжного, он сам знает, что ни одной живой души ему не обмануть.

Выживая, побеждая в большом городе, она заражается вирусом равнодушия, сама того не замечая. Сложно сохранить теплоту в себе там, где быть холодным легче… и удобнее.

Нет. Этот город не для психоделиков — здесь слишком кривая реальность.

Чаще всего люди покидают маленький город, чтобы мечтать туда вернуться. А другие остаются, чтобы мечтать оттуда уехать.

Один из самых простых способов любить город, в котором живешь, – время от времени смотреть на него глазами чужака (если, конечно, злая судьба не забросила тебя в совсем уж мерзопакостную дыру).

Нас в набитых трамваях болтает,
Нас мотает одна маета,
Нас метро, то и дело, глотает,
Выпуская из дымного рта.
В шумных улицах, в белом порханьи
Люди ходим мы рядом с людьми,
Перемешаны наши дыханья,
Перепутаны наши следы, перепутаны наши следы.
Из карманов мы курево тянем,
Популярные песни мычим,
Задевая друг друга локтями,
Извиняемся или молчим.
По Садовым, Лебяжьим и Трубным
Каждый вроде отдельным путём,
Мы не узнанные друг другом,
Задевая друг друга идём.

Мне нравятся городские сумасшедшие. Они вдохновляют меня гораздо больше, чем модели из журналов.

… я вообще люблю уезжать, потому что, не уехав из одного города, довольно затруднительно приехать в другой, а приезжать мне нравится больше всего на свете.

Если ты ищешь человека в большом городе и не имеешь никакого представления о том, где он может быть, то, вместо того чтобы метаться по городу в его поисках, лучше сесть где-нибудь в центре и сидеть там в ожидании, пока тот, кого ты ищешь, сам не придет к тебе.

Город всегда порочен.

Любой город перестаёт быть враждебным, как только ты в нём поел и попил.

Когда сверху вниз падает дождь,
Когда снизу вверх смотрят глаза,
Становятся чище люди и города.

Оказывается, есть и такое наслажденье — брести по пустым улицам наугад, не зная пути. Чужой, непонятный город. Чужая, непонятная жизнь.
Зато настоящая. Самая что ни на есть.

Вот оно, преимущество крошечных городков — безо всякого усилия с твоей стороны всем все про тебя известно.

Прогулка по незнакомому городу, если вы не стёрли ноги, не валитесь от усталости, имеете в кармане хоть немного денег, а в запасе несколько дней, — это одно из самых приятных на свете занятий.

Счастье подобно волнам, что ласкают скалы,
А мы его искали в городских кварталах.

— Милый, это же беда большого города – здесь почти никогда нельзя побыть вдвоем.
— Откуда же тогда здесь берутся дети?

Жизнь в городах приучает смотреть разве что себе под ноги. О том, что на свете бывает небо, никто и не вспомнит…

Куда бы ты ни уехала одна, ты везде будешь одна. Одиночество – верный и навязчивый спутник, ему не нужны визы и авиабилеты, оно не требовательно к пище и месту проживания. Порою одиночество может отстать на несколько часов, и тогда, оказавшись на новом месте, ты думаешь, что избавилась от него. Но оно всё равно догонит. А иногда оно опережает тебя – и тогда, едва приехав в незнакомый город, ты хочешь поскорее убежать куда-нибудь ещё, туда, где у одиночества нет никаких шансов.

Всё же родной город — это высокая концентрация впечатлений. Не чего-то определённого, а всего сразу. Сильного, слабого, радостного и печального — таким мощным потоком, что просто захлёбываешься.

Люди коллекционируют города: получают визу, фотографируются на фоне достопримечательностей, едут дальше. Города коллекционируют людей: хватают зазевавшихся на фоне достопримечательностей туристов за сердце и уже никогда от себя не отпускают.

Всё моё поколение — одиночки, мы глухи друг к другу, словно птица нырок; занятые своим делом, ничего не слышим вокруг; укрывшись в спокойных браках, грезим о той единственной, присужденные к одинокой тарелке и обеду в безмолвии; мы видели города, а не людей в них.

Пора разрушить этот город! Или хотя бы перекрасить в другой цвет.

Достаточно приехать в пять утра в незнакомый город. Это всё.

Я люблю лес. В городах трудно жить: там слишком много похотливых людей.

Я люблю ночь. Это мое время… В это время город словно пустеет. Ни машин, ни людей. Ни мельтешни прохожих… Тишина и покой. Я надеваю наушники, слегка сдвинув их так, чтобы слышать звуки извне, нахожу подходящую музыку и отправляюсь в путешествие…

Питер… особый воздух, атмосфера и настроение. Это город, прячущий в закоулках двустворчатые окошечки, расположенные у самой земли, старинные обветшалые здания и ветхие особнячки. Здесь можно встретить «Булочные», от которых веет ароматом свежевыпеченного хлеба, и трактир с прекрасной русской кухней и музыкой. Прогулка по Питеру – все равно что прочтение дневника жизни. Северный порыв ветра сдувает с тротуара снежную «простынь», а заодно проникает в душу, заигрывая с чувствами и воспоминаниями. В Москве все дни как нити большого клубка, который катится без остановки. В Питере время более уважительно относится к жителям и туристам. Это особо хорошо заметно на лицах людей. Они эмоциональные, спокойные, задумчивые, веселые, печальные… В них нет напряжения и безоглядности на мир…

Когда я стану взрослой, достаточно взрослой, чтобы уехать куда-то одной, я отправлюсь далеко-далеко… на далёкий остров, на остров, где нет ни одного человека. На остров, где нет ни боли, ни печали… Там я смогу когда угодно забраться на любое дерево, когда угодно плавать в море и когда угодно ложиться спать. На душе становится легко, когда я думаю о городе, в котором нет меня…

В большом городе можно больше увидеть, зато в маленьком — больше услышать.

Пока я искал, куда бы приткнуть машину (Лос-Анджелесу не грозит оккупация — захватчики просто не найдут места для стоянки)…

Никогда не любил город. Слишком много народу.

— Здесь не джунгли!
— Бетонные джунгли. И те же нравы.

Во Франции. Метро.
— Эскалаторы не длинные, видимо и глубина не очень то большая, это не как в моем родном городе — Санкт-Петербурге, туда, обратно и уже пол дня прошло.

Не могу жить в Лос-Анджелесе. В этом городе есть место только совершенным женщинам. Смотришь на них и думаешь: «Я тоже хочу быть совершенством!» Но это не для меня: всем известно, что Кира Найтли – самая ленивая корова на свете.

Говорят, что улицы и дома хранят память о мгновениях счастья, пережитых любящими душами. Наверное, это просто красивая легенда, но сегодня утром мне необходимо в нее верить….

Хм, город. Город — страшная сила. А чем больше город — тем он сильнее. Он засасывает. Только сильный может выкарабкаться. Да и то…

… для любого сколько-нибудь тревожного человека родной город… — нечто очень неродное, место воспоминаний, печали, мелочности, стыда, соблазна, напрасной растраты сил.

— Почему никто, кого я спрашиваю о любимом городе, не называют тот город, в котором родился и живёт?
— Не знаю, милая… Быть может, нас всех разбросали по миру и перемешали в нём для того, чтобы каждый сам искал своё место. Сердцем.

Город без книжного магазина и не город вовсе, если хотите знать мое мнение.

Ненавижу этот город. Город, полный воспоминаний, которые я хочу забыть.

Чем светлее город, тем темнее у него тень… Это очевидно. И чем темнее становится город, тем темнее становятся люди. Не знаю, что они ищут, но сами свое сердце осветить не могут.

У всякого мужчины, очевидно, случается хотя бы раз такое: он приезжает в город, знакомится с девушкой. И все: сам город лишь тень этой девушки. Неважно, долго ли, коротко ли знакомство, важно то, что все, связанное с городом, связано на самом деле с этой девушкой.

Нигде и никогда, ни в одном городе мира, ты уж мне поверь, это правда, звезды не светят так ярко и пленительно, как в городе детства.

… в мёртвых городах почему-то хочется говорить шёпотом, хочется смотреть на закат.

Обычно я люблю бродить наугад в незнакомом городе и уверена, что это лучший способ узнать его.

Вот бы построить волшебный город…
Время с гармонией подружить,
Чтобы был каждый кому-то дорог
И не опаздывал жить.

Лучший вид на этот город — если сесть в бомбардировщик.

Нет более верного признака дурного устройства городов, чем обилие в них юристов и врачей.

Всякий город – Нью-Йорк, Чикаго – со всеми своими обитателями издали кажется просто выдумкой. И не верится, что и я существую здесь, в штате Иллинойс, в маленьком городишке у тихого озера. Всем нам трудно поверить, каждому трудно поверить, что все остальные существуют, потому что мы слишком далеко друг от друга. И как же отрадно слышать голоса и шум и знать, что Мехико – Сити все еще стоит на своем месте и люди там все так же ходят по улицам и живут…

Меня пугают гигантские города. Они ведь чудовищные мышеловки на случай ядерной войны, и правительствам не мешало бы это предвидеть. Я не говорю о прямом поражении ядерными ракетами или бомбами. Каждому очевидно, что люди, как нарочно, собраны, чтобы стать перед всеобщей и быстрой смертью.

Зима наносит удар в сердце всякой жизни, одушевлённой и неодушевлённой. Если бы не искусственные огни веселья, если бы не суета, создаваемая жаждой жизни, и бешеная погоня за барышами торговцев развлечениями, если бы не роскошные витрины, которые торговцы устраивают и внутри и снаружи своих магазинов, если бы не яркие разноцветные рекламы, которыми изобилуют наши улицы, если бы не толпы снующих во всех направлениях пешеходов, — мы быстро почувствовали бы, как тяжко ледяная рука зимы ложится нам на сердце и как гнетущи те долгие дни, когда солнце на даёт нам достаточно тепла и света. Мы сами не сознаём, до какой степени зависим от всех этих явлений. В сущности, мы те же насекомые, вызванные к жизни теплом и гибнущие от него.

Я хочу настоящей жизни. А в городах люди о ней забыли.

Я их знаю всех: это все мошенники, весь город там такой: мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет.

— Я не тебе не доверяю.
— Тогда кому ты не доверяешь, мам, миру? Ты не доверяешь миру? Или Нью-Йорку, потому что это страшный город?
— А вы в Москве бывали?

Проблема маленьких городов в том, что все считают что знают кто ты.

Любовью чужой горят города,
Извилистый путь затянулся петлёй;
Когда все дороги ведут в никуда —
Настала пора возвращаться домой.

В больших городах люди напоминают камни, насыпанные в мешок: их острые края постепенно стираются, и они становятся гладкими, как галька.

Я очень крепко связан с моим городом, потому что я – его продолжение.

Конечно, если хочешь посмотреть на две самые главные вещи — как живет человек и как живет природа, — надо прийти сюда, к оврагу. Ведь город, в конце концов, всего лишь большой, потрепанный бурями корабль, на нем полно народу, и все хлопочут без устали — вычерпывают воду, обкалывают ржавчину.

— Так куда мы собираемся?
— Место, которое любой новорожденный вампир должен посетить хотя бы раз в своей жизни… Нью Йорк. Город, который никогда не спит.

В этом городе слишком тесно для нас двоих. Давай найдем город побольше?

Это чудо! Город, который не засыпал, проснулся…

Зимой он красив особенно. А в марте все зависит от времени суток. Когда меньше всего ожидаешь, вдруг туман ложится… Белая пелена висит над уличными фонарями, покрывая все молочной плёнкой… Волшебно… Он без спроса заползает в дома, укутывает деревья… У собора святого Луиса пропадают купола, а у людей, проходящих мимо — головы, прямо от шеи… Все растворяется… Видишь, как по площади идут безголовые тела и переговариваются: «Привет, милый, как дела? Как мама и остальные?» Жаль, это длится недолго…

Город спит, окутан мглою,
Чуть мерцают фонари…
Там далёко, за Невою,
Вижу отблески зари.
В этом дальнем отраженьи,
В этих отблесках огня
Притаилось пробужденье
Дней тоскливых для меня…

Ах, если бы Вечный город не терзали вечные пробки.

Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.

Ночной город. В легком тумане размывается свет улиц — так видит фонари близорукий или плачущий человек. Или горемыка без перспектив.

Под небом голубым есть город золотой
С прозрачными воротами и яркою звездой.
А в городе том — сад, все травы, да цветы,
Гуляют там животные невиданной красы:
Одно, как жёлтый огнегривый лев,
Другое — вол, исполненный очей,
С ними золотой орёл небесный,
Чей так светел взор незабываемый.

Есть на далекой планете
Город влюбленных людей.
Звезды для них по-особому светят,
Небо для них голубей.
Белые стены над морем,
Белый покой и уют.
Люди не ссорятся,
Люди не спорят,
Люди друг-другу поют…

Я шел туда, где заканчивается город. Я шел по шумным улицам, где разноцветные машины превращаются в черно-белых людей с грустными глазами, а огни магистралей слепят глаза и сводят с ума красавицу ночь. Я шел по пыльным крышам домов, где бродячие коты чуют шальную весну, а пугливые голуби едят из рук, наблюдая круглыми глазами за смешным неловким человеком, принесшим в карманах хлеб. Я шел по паркам, где симметричность цветов выверена до угловатости, но детский смех слышится намного чаще. Я шел туда, где заканчивается город. Туда, где мы с тобой сядем на берегу моря и будем смотреть в медленно алеющий горизонт, никуда не спеша, рассказывая друг другу пустяки и смеясь общим воспоминаниям. Но там, где кончался один город, начинался другой. И снова гудели машины, куда-то спешили поезда, люди торопились жить, сбивая ногами случайную росу, а кто-то снова хотел нас… Мы прощались коротким рукопожатием, мы разбегались по делам, бесконечно отражаясь в вырастающих на глазах витринах, мы говорили о самом важном, но взлетал самолет и звук наших голосов таял… А потом выпал снег. Словно бы из ниоткуда. Словно бы чудо. Просто однажды утром мы проснулись, вышли из дома, а города больше не было. Была степь, звездное небо под ногами, был свет и была тишина. И тогда я посмотрел наверх, пристально вглядываясь в синеву, и понял, где же заканчивается город.

У каждого города есть свой цвет.

Распростёртые вверх этажи
В недоступно беззвучное небо,
Как стремленье бескрылой души,
В это небо глядящейся слепо.

И стоят эти злые дома
Подтвержденьем земного бессилья,
Поглощая в себе сквозь года
Позабытые пыльные крылья.

Разглядывать родной (возможно, изрядно опостылевший) город круглыми от удивления глазами путешественника — искусство непростое. Тут всё время следует быть начеку, поскольку не только ежедневные простаивания в автомобильных пробках и еженедельные посещения оптового рынка, но даже такой пустяк, как получение новой расчетной книжки в домоуправлении, может лишить нас правильного настроения на целую неделю (месяц, год?). Или даже навсегда — если не быть начеку, конечно. Но я сохраняю бдительность, оно того стоит: наивная, непрактичная восторженность туриста (незваного, всем чужого гостя) сокровище из числа тех, с коими добровольно не расстаются.

Старинные города — это совсем не то, что города новые, которым каких-нибудь сто или двести лет. В большом и древнем городе родились, любили, ненавидели, страдали и радовались, а потом умерли так много людей, что весь этот океан нервной и духовной энергии не мог взять и исчезнуть бесследно.

Как всегда, вид вечернего города навевал печаль. Вспоминалось что-то забытое, и сразу же забывалось опять, и это что-то больше всего было похоже на тысячу раз данную себе и уже девятьсот девяносто девять раз нарушенную клятву.

Вы скажете, что кофе с собой есть везде, во всех городах мира. Конечно. Но в Петербурге есть еще пронизывающий ветер с Невы, вечерний озноб и постоянные дожди. Поэтому кофе в стаканчике в озябших руках здесь превращается в милую спасительную традицию. Мы с моими гостями любим взять по стаканчику кофейку, вафли или печенье и посидеть прямо на Стрелке Васильевского острова. Волны шумят, речные трамвайчики снуют туда-сюда. А мы наслаждаемся беседой и горячим сладким напитком. И жизнь удивительно хороша!

Брайан открыл для себя одну из главных истин маленьких городов: большинством секретов — на самом деле всеми более или менее важными секретами — нельзя делиться ни с кем.

Города похожи на женщин, у каждого есть свой собственный особый запах.

Город по самой своей природе плодит бессонницу и сам не знает отдыха.

Кто ответит мне, что судьбой дано,
Пусть об этом знать не суждено,
Может быть, за порогом растраченных лет
Я найду этот город, которого нет…

Снег имеет свойство скрывать всю грязь города, и даже самые унылые кварталы, укрытые снегом, обретают подобие красоты.

Природные свойства быстрее всего утрачиваются в большом городе. Причину этого надо искать не в этике, а в геометрии. Прямые линии улиц и зданий, прямолинейность законов и обычаев, тротуары, никогда не отклоняющиеся от прямой линии, строгие, жесткие правила, не допускающие компромисса ни в чем, даже в отдыхе и развлечениях, — все это бросает холодный вызов кривой линии Природы. Поэтому можно сказать, что большой город разрешил задачу о квадратуре круга. … Город имеет обыкновение обламывать и обминать все, что в него входит, и придавать ему форму своих углов.

— Слишком жестокий город. Не хочу здесь жить!
— Города не бывают жестокими. Только люди.

То, что Москва равнодушна — верно. Людей, не умеющих ее воспринять, она перемалывает. С ней можно сжиться, ее можно даже по своему любить. Но Москве нельзя доверять.

В Москве живешь как на вокзале, не зная толком, чем будешь зарабатывать и по какому адресу поселишься в следующем году, каждый день проводишь как минимум два часа в дороге, рюкзак, уходя на работу, собираешь, как в поход, завтракаешь в кофейнях, ужинаешь в кабаках, чем не турист.

В этом городе улицы липнут к ногам,
Увлекая в безумие всех достоевских.
Раздеваю глазами тебя донага,
Невзирая на «если»…

От своего города я требую: асфальта, канализации и горячей воды. Что касается культуры, то культурен я сам.

They say we are dreaming too big.
I say this town’s too small.

Преимущество большого города: отойдешь на два шага и попадаешь в одиночество.

Похоже, это очень важно для города – получить возможность поговорить с людьми на понятном им языке.

Каким бы чужим ни был город, можно всегда посмотреть наверх и увидеть привычную картину.

Мы вышли из ресторана и пошли вдоль по улице медленно, наслаждаясь вечерней прохладой и запахом города, который стоит на море. Оно задаёт жизни особый ритм. Даже когда его не видно и не слышно, всё равно присутствует запах омытых солёной водой камней, влажного песка, мокрых досок, и в любом квартале, даже самом отдалённом, царит эта удивительная, волнующая атмосфера, когда есть возможность в любой момент забросить дела, какими бы важными они ни были, и унестись на пляж. И не надо для этого бежать в турагенство или искать варианты в Инете, заморачиваясь с визой, если её нет, потом долго и нудно ехать в аэропорт и проходить необходимые для отъезда формальности. Вот когда всего этого нет, когда море находится в двух шагах от работы, тогда это кайф.

— А где Бет?
— Она утомилась.
— Утомилась? Да, прекрати. Это Нью-Йорк, здесь все утомлены.

Ты стоишь над городом, на краю мокрой крыши и дождь свивает тугой нимб над твоей головой, болезненно пульсирующей безумным смехом с оттенками глубокой печали. И подобие звезды, жало сигареты тлеет в руках, и за пять страниц книги бытия, за пять секунд вышедшего времени ты становишься старым. Ты пристально смотришь в город, соединяя его с бездной, ты молча смотришь в людей, познавая в них себя самого. Ты летишь над городом, закрывая глаза. И не нужно ни крыльев, ни потрепанных чудес, ни прочей бутафории, чтобы однажды понять, что…

Ночной город выглядит гораздо привлекательней дневного. Он как та самая девушка-студентка, которая отсыпается днем, чтобы вечером преобразиться (накраситься) и зажечь по-полной.

Если наш город — живой организм, то его скоро стошнит…

Я иду по синему от неба асфальту, я отбиваю ботинками ритм звучащей в голове музыки, я танцую внутри себя. А вокруг меня смешивают холодный воздух и тёплое дыхание люди. Красивые женщины с лицами недоразвитых ангелов, спешащие мужчины с пустыми глазами рыб, дети с повадками неизвестных диких зверей. А вокруг меня яркими фантиками бытия кружатся разноцветные птицы, кружатся первые осенние листья. А вокруг меня поднимается ветер, бросающий мусор наших слов и идей нам же в лицо. Я дышу городом, я любуюсь биением его жизни, я восторгаюсь его звуком, его запахом… А ещё я смеюсь. Смеюсь над собой, потому что очень хорошо понимаю, что в эту среду, нелепую, дурацкую, смешную, глупую, влюбленную в себя и слепую ко всему на свете — очень гармонично и уместно вписываюсь я сам.

Я приеду другим —
Ты останешься прежним!

Есть люди, которые любят лес и находят покой и умиротворение среди зелени вековых деревьев. Есть люди, влюбленные в море, готовые часами созерцать обманчиво-изменчивую бирюзовую бесконечность. Есть такие, кто с восторгом принимает бескрайние просторы степей. Кантор был городским ребенком, и красота этих улочек, беспорядочно струящихся среди разнообразных строений, была ему ближе, чем всяческие красоты природы. Он с удовольствием разглядывал дома, среди которых невозможно было найти два одинаковых, шагая по неровной мостовой навстречу неизвестности, и ему казалось, что умирать не страшно.

Вы никогда не узнаете, как замечателен родной город, пока не уедете оттуда на какое-то время.

Видел Бориса Лавренёва. Он сетует по поводу того, что Нижний переименовали в Горький. Беда с русскими писателями: одного зовут Михаил Голодный, другой Демьян Бедный, третьего Приблудный – вот и называй города.

Какой-то жизнью нереальной
живёт мой город. Свет дневной
на окна падает печально
и красит брови их сурьмой.
И солнца бледного лучи
белилами легли на стены…

А город прежний, неизменный,
без фальши город — скрыт в ночи.

Любой городок или город своей атмосферой обязан людям, которых вы в нём знаете.

В городе мимо нас проносятся часы, минуты и годы. Здесь время словно замерло. Я свободен, потому что мое время принадлежит только мне. Не нужно никому вредить, не нужно никому подчиняться, не нужно желать больше, чем можешь испытать. Полное единение с природой. Я покинул городскую суету и прожил год в самом сердце тайги. Год, но кажется, что целую жизнь.

На холодной земле
Стоит город большой,
Там горят фонари,
И машины гудят.
А над городом ночь,
А над ночью луна,
И сегодня луна
Каплей крови красна.

Голуби — совершенно бессмысленные создания. Они всегда рядом, самый привычный для города вид птиц: курлыкают, ищут еды, смотрят вокруг глупыми круглыми глазками, лениво выпархивая из-под ног. Регулярно я их подкармливаю хлебом, но чаще — не замечаю. Как кто-то сказал: те же крысы, только с крыльями. Я, правда, и крысу, когда-то жившую в подъезде, подкармливал. Конечно, источник заразы, но люди тоже не ангелы, а все мы, как говорится, под Богом, все живые. Примерно так я думал, пока однажды весной не увидел птенцов голубя. И вдруг не осознал, что при всей привычности самих птиц, птенцов я вижу первый раз. До этого я видел только взрослых матерых голубей. А тут — птенец. Впервые. И как все, происходящее впервые, это выделилось из общего будничного фона и запомнилось, слегка изменив взгляд. Всего лишь птенец, покрытый растрепанным пухом, с желтым клювом, жадно открытым нараспашку, пронзительно писклявый. И снова мелькнула мысль: я ведь живу в городе, в котором голубей хоть ешь. Но вот передо мной птенец, и пищит он громко и противно, а я ведь никогда раньше не только не видел, но и не слышал их. Ни разу. Эта история случилась давно, детали уже подзабылись, я сменил не один город. Но до сих пор, фотографируя улицы, я заползаю во все щели, забираюсь на все крыши, спускаюсь в подвалы. И самым краешком сознания я высматриваю птенцов голубей. Ищу и не нахожу, превращая их в воображении в полумифических существ, живущих только в моей фантазии. После этого случая я все внимательнее смотрю вокруг и все чаще задаюсь вопросом: а что еще я не замечаю, упускаю, теряю в суете, до повязки на глазах привыкнув к своей жизни.

В детстве мне переулки больше нравились, чем улицы. И в них до сих пор еще что-то осталось для меня от их прежнего очарования. В них мне было интереснее играть, в таких красивых и уютных. И деревья, и кусты, и ограды склонялись к тебе и иногда касались тебя, словно у них были руки и им нравилось ощупывать твое лицо и выяснять, бывал ли ты здесь прежде. И они узнавали тебя. Было такое чувство, будто некая общая тайна связывает тебя с переулками и с теми предметами, что там находились. А вот улицы… что ж, улицы всегда были одними и теми же, на них всегда приходилось быть начеку, чтобы тебя не переехали машины, а в окнах домов вечно торчали чьи-то лица и смотрели глаза, суя свои носы не в свое дело — если можно так выразиться, что у глаз бывали носы.

Где легко найти страннику приют,
Где наверняка помнят и ждут,
День за днем, то теряя, то путая след,
Я иду в этот город, которого нет…

Когда этот город засыпает — я встаю.

Все города в дождь одинаковы. Все города в дождь красивы, молоды и меланхоличны.

Она повяжет шарф на исключительный манер,
И снова побежит куда-то.
Сквозь остановки, время,
Толпу людей и ветер перемен,
Из даты в дату.

Сквозь дремлющий послесубботний город,
Где белый снег разбрасывает поцелуи как любовник
Всем без разбору,
Оставив послевкусием холод.

Есть некий шарм в её глазах,
Всегда улыбка как бы невзначай.
Когда она с прищуром смотрит на тебя,
Улавливаешь тонкий аромат печали.

В теплице своих слов
Она выращивает клятвенные обещания
И любовь,
Но на прощание
Провожает контуром поджатых губ,
И новых встреч не обещает.

Её витиеватый слог немного груб
Порой бывает.
В стихах коктейль из чувств.
Когда перемешав, не взбалтывая, выпиваю
Осадком остается грусть
Воспоминаний.

Город, как море, никогда не утихает. Ночь схлынула, и по улицам потекли утренние звуки.

Кто скажет, где кончается город и начинается лесная глушь? Кто скажет, город врастает в нее или она переходит в город?

Луна проснулась. Город шумный
Гремит вдали и льет огни,
Здесь всё так тихо, там безумно,
Там всё звенит, — а мы одни…

Городу снится единственный сон — нету людей и свободен он.
Город мечтает упасть в тишину, и он убивает нас по одному.

Рим — это город-река. Мимо тебя одновременно проносится прошлое, настоящее и будущее.

Хорошо жить в городе, который любишь всем сердцем. Что бы ни случилось, необходимый минимум радости всегда при тебе.

Если хочешь по-настоящему узнать город, надо ходить пешком.

Этот город слишком неспокойный. Он полон лжецов.

— Венеция — самый прекрасный, самый романтичный город в мире.
— Правда? А я слышала, что он тонет.

Город-сказка, город-мечта,
Попадая в его сети, пропадаешь навсегда.

Я не люблю дождь. Я предпочитаю зиму. Мне нравится, когда идёт снег. Город сразу затихает. Всё становится таким спокойным. Никакого шума. Как будто что-то должно произойти.

Надоело читать «Обломова»
И ждать от женщин хорошей погоды,
Надоело быть мягким, нежным, ненужным,
Надоело жить в городе,
Где власти боятся снега,
А гаишники здороваются
С дорогими автомобилями.
Надоело быть взрослым,
Который всё знает,
Но ничего не может.

Баку – кошачий город. Собак там я почти не видел, зато кошки повсюду. Это тоже верная примета женской сущности.

Я посмотрел на часы – шёл пятый час ночи, но ни её, ни меня даже не клонило в сон, ибо в воздухе этого города присутствовал невроз, который тамошние жители принимают за энергию.

Париж – единственный город на свете, где муки голода до сих пор возводят в ранг искусства.

И этот город останется
Так же загадочно любим.

Нахер мне город, в котором в спинах чужих ошибаться, но так и не встретить тебя.

Люблю этот город. Столько пуль между людьми — как в игре «соедини точки», знаешь? Всё связано друг с другом свинцом.

Люди создали свои собственные джунгли.

Я так люблю осенние букеты
Из разных листьев, собранных у дома.
В них шум дождя и яркий праздник цвета,
В них летний вздох и осени истома.
Держу охапку – будто судеб ворох.
Прожилки на листочках – будто венки.
И каждый листик – словно целый город:
Домов, проспектов, ржавых крыш оттенки.

Нигде в мире нет подобного города… И никогда не было!

Я оглянулся. Паровоз извергал дым и искры. С тяжким, черным грохотом мчался он сквозь синюю ночь. Мы обгоняли поезд — но мы возвращались в город, где такси, ремонтные мастерские и меблированные комнаты. А паровоз грохотал вдоль рек, лесов и полей в какие-то дали, в мир приключений.

На маковых полях дурман и благодать.
А в городах так просто потеряться.
Повиснуть на ремнях в разбитых «Жигулях» и целоваться…

Помню, однажды я стоял перед дверью своего магазина, глядел на улицу и думал: а хотел бы я умереть в этом городе? Простейший тест. И ответил сам себе: нет, ни за что. Тогда стоит ли здесь жить?

Я люблю большие города и многолюдство, в котором человек может быть уединеннее, нежели в самом малом обществе; люблю смотреть на тысячи незнакомых лиц, которые, подобно китайским теням, мелькают передо мною, оставляя в нервах лёгкие, едва приметные впечатления; люблю теряться душою в разнообразии действующих на меня предметов и вдруг обращаться к самому себе, — думать, что я сосредоточие нравственного мира, предмет всех его движений, или пылинка, которая с мириадами других атомов обращается в вихре предопределённых случаев. Философия моя укрепляется, так сказать, видом людской суетности; напротив того, будучи один с собою, часто ловлю свои мысли на мирских ничтожностях. Свет нравственный, подобно небесным телам, имеет, две силы: одною влечёт сердце наше к себе, а другою отталкивает его: первую живее чувствуют в уединении, другую между людей, — но не всякий обязан иметь мои чувства.

Вроде бы шестой этаж, но вид на сонный город открывается приличный: кругом огни, огни, огни, даже река, видимая отсюда, заполняется ими: маленькими и большими, яркими и слабыми. И на небе огни, уже звездные.

Разрушить горы, построить дома; останками гор засыпать море — и опять построить дома… Некоторые идиоты до сих пор считают это прекрасной идеей.

По-моему, Венеция — самый удивительный горд в мире. Его история, искусство, пейзажи — всё прекрасно. Венеция — лучший пример человеческой гениальности. Я просто влюблена в неё.

Большой город дарует возможность стать невидимками тем, кто к этому стремится.

Одесса — это не совсем город… Это улыбка Бога.

Мой Город непогод предназначен для быстрой жизни. В нем борешься, завоевываешь, получаешь и спешишь, даже если спешить пока некуда. Там нет времени болеть: если грипп — то на ногах; если разболелась голова — то сразу таблетку. В Городе непогод невозможно представить, что боль пройдет сама, — ее надо побыстрее ликвидировать, она — враг, потому что через час заканчивается рабочий день или потому что пятница, а провести выходные дома, болея, значит лишить себя глотка свободы вплоть до следующей пятницы.

— Я буду скучать по этому месту, — вздохнул Эвра. — Мне нравится жить на природе. В городе звезды не такие яркие.
— Я и не знал, что тебе нравится астрономия, — сказал я.
— Дело не в этом, — отозвался он. — Просто я люблю смотреть на звезды.

В небе, пока ещё тёмном, поблескивает тоненький месяц. С точки зрения огромного мегаполиса, просто удивительно, как такое сокровище болтается всем на обозрение совершенно бесплатно.

Расскажи ему лучше про Одессу… Что пески на пляжах мягче женских волос и что Одесса — это самое лучшее место в мире, чтобы полюбить и завести семью.

— Инспектор, я откликнулся на ваше приглашение, потому что хочу, чтобы мы поняли друг друга. Я бизнесмен и хочу, чтобы мой бизнес процветал.
— Я хочу, чтобы мой город жил мирно.
— Когда город живет мирно, процветает и бизнес.
— Значит, мы на одной стороне?
— Думаю, могли бы быть.

Этот каменный город спит в руках ветров. В этом городе по тротуарам стучат каблуки красивых женщин с голодным взглядом и алчной жаждой новой любви на поводке. С цепей этого города рвутся в небо корабли, в этот город не возвращаются ушедшие. В этом городе птицы видны по глазам, любящим солнце за нас, в этом городе убийцы видны по группе крове на рукавах. В этом городе Ромео пьет водку и забивает косяк, потому что уже знает, что Джульетта должна умереть. В этом городе все хранят на груди свою собственную петлю и готовы загрызть каждого, кто посмеет измерить глубину страданий и найти дно. В этом городе из тысяч наушников, вставленных в голову, льётся громкая глухота с ритмичным речитативом равнодушия. В этом сумеречном городе прижимается спиной к стене живой человек, роняя скрипку из ослабевших рук. В этом городе подъезды зевают затхлой темнотой, а дети уходят из дома в безнадежном поиске упавших с неба звезд. В этом городе живёшь ты и каждый вечер в тебя заглядывает бездна, а ты куришь в окно и улыбаешься ей, как давней любовнице. Этот каменный город переживёт всех и останется молча стоять памятником всех земных страстей в пространстве смеющейся тишины. Этим городом пахнут мои волосы, этот город отражается в моих зрачках, он бьётся жилами рек и дорог под рубашкой… Это город, который я люблю.

Сделайте города такими, чтобы ими можно было гордиться, чтобы в них можно было работать, думать и отдыхать, а не заболевать неврастенией и трамвайным бешенством. Нужно, чтобы город не угнетал сознание, чтобы мы не мирились с ним, как с необходимостью, чтобы мы не ненавидели его как нечто, что сокращает жизнь, а приходили в него, как в свой дом, полный друзей, книг и работы.

… везде успевать незримо и превратиться в дух города, всюду присущий и практически неизвестный шумной толпе.

Это был босоногий марктвеновский городок, где детство, заигравшись, не страшится наказания, а старость приближается беспечально.

Но что бы ни сказали мы о городе, о его характере, духе и атмосфере — все это в большей степени будет относиться к нам самим, к нашей жизни и нашему душевному состоянию. У города нет иного центра, кроме нас самих.

От того, что переедешь в большой город, твои проблемы меньше не станут.

Я всегда верил, что те вещи, которые ты не выбираешь, делают тебя тем, кто ты есть: твой город, твой район, твоя семья…

Но городу было наплевать на них. Ему вообще ни до кого нет дела: ни до ютившихся в жалких колониальных халупах гастарбайтеров и иммигрантов, ни до сбившихся в стаю бездомных собак, ни до безработных уличных музыкантов, объединившихся в оркестр под открытым небом.
Их музыка была никому здесь не нужна.

Знаешь, бывает такое, что любишь свой город всем сердцем, а жить в нем уже не можешь. Ищешь свое счастье и думаешь, что, быть может, оно где-то в другом городе. А может, это даже не поиск счастья. Просто город вытесняет. Ему так хочется…

Слитный гул обычно стоящий над Парижем днём, — это говор города, ночью — его дыхание.

Ночь расстелила полотно,
А дочь луна достала лютню.
В окно повеет тишиной,
И улицы безлюдны.

Город потерянных душ,
Непролитых слёз,
Впитает всё без остатка.
Город потерянных душ,
Где мы на износ
С тобою играем в прятки.

Я начала смутно понимать, как много заманчивого таит в себе большой город: богатство, изящество, комфорт – все, что может украсить женщину.

В каждом городе есть места, где постоянно бывают местные жители. И есть другие места — куда они водят туристов, а сами никогда не заглядывают — хоть и гордятся этим местом.

Задыхающийся в городском смраде,
Я даже не знаю, зачем я здесь.
Врачи говорят, каждый вздох — отрава.
Я бы выкурил ещё сигаретку, но её нет.
Скажи, кому ты веришь?

Иногда мне кажется, что Гуф — единственный человек в Москве, которому нравится его город.

Многие люди считают свои города убогими лишь потому, что не знают их.

В былые времена, когда человек попадал в незнакомый город, он чувствовал себя одиноким и потерянным. Вокруг все было чужое: иные дома, иные улицы, иная жизнь. Зато теперь совсем другое дело. Человек попадает в незнакомый город, но чувствует себя в нем, как дома. До какой нелепости доходили наши предки. Они мучились над каждым архитектурным проектом. А теперь во всех городах возводят типовой кинотеатр «Ракета», где можно посмотреть типовой художественный фильм.

Помнишь ли город тревожный,
Синюю дымку вдали?
Этой дорогою ложной
Молча с тобою мы шли…

Из всего, что не изменяется, самое неизменное — город, в которым ты впервые увидел свет. И хотя все в нем такое обыденное, он в том же время — пока ты растешь, меняешься, уезжаешь, помнишь его, приезжаешь и опять уезжаешь — полон для тебя неисчислимых красот. А ведь нечего вроде бы в нем и нет — одна серость, блеклые, разбросанные, обветшалые строения, и всякий раз, вернувшись, недоумеваешь: что тебя к нему так привязывает?

Иногда городам, как и людям, надо давать второй шанс.

Маленький город без тебя
Трудно дышит.

Родной город, я тебя обожаю,
Но я от тебя уезжаю, я от тебя уезжаю,
В другой город я сейчас переезжаю,
Чемоданы стою собираю и, наверно, тебя обижаю.

Если самые талантливые люди во всем городе так бездарны, то каков же должен быть город.

Остыли реки, и земля остыла,
И чуть нахохлились дома.
Это в городе тепло и сыро,
Это в городе тепло и сыро,
А за городом — зима, зима, зима.

Уже первый знакомый роднит с городом.

В сером королевстве, во мраке и холоде,
В надменном с бледными цветами городе,
Погрязшем навеки в болезнях и голоде,
Дрожащем свете молнии, ночного грома грохоте.

Ночная Москва похожа на проститутку – она себя продаёт, причём продаёт выгодно и не дёшево…

Города похожи на темный зачарованный лес…. правда? Города, в которых происходят истории, как в фильмах. Люди отправляются туда, чтобы измениться. Чтобы начать все сначала. Думаю, там я смогу стать кем угодно. Может быть, даже нормальным.

Хорошо защищен тот город, который окружен стеной из мужчин, а не стеной из кирпича.

Там сейчас, наверно, стелется тонкая пелена тумана и фонари льют свой слабый желтоватый свет, в котором на пустынных улицах темнеют силуэты парочек, сияет огнями застеклённый портал оперы, раздаются крики кучеров, витают отзвуки скрипичной музыки и смеха, из сумрачных подъездов доносятся женские голоса, на невообразимой высоте среди лабиринта крыш светятся окна — милый город, хранящий в себе мечты молодости и сулящий неизведанные приключения.